Жан Кавалье - [105]

– Он сейчас вернется. Ему захотелось выпить: он отправился нацедить из бочонка кувшин вина, – ответил холодно Кавалье, незаметно приготовляясь к защите.

– Но вот же на столе вино! – закричал Мариус. – Тысяча чертей! Тут какая-то измена!

И он бросился на Кавалье с ножом в руках, а остальные еще трезвые негодяи внезапно встали из-за стола.

– Ко мне, Израиль! – воскликнул Кавалье, ловко уклонившись от страшного удара.

Отважно бросившись на Мариуса, он налег на него всем телом и повалил плашмя на стол. В ту же минуту в комнату ворвались, под начальством Иоаса, тридцать камизаров, которые, по распоряжению Кавалье, попрятались в каштановой роще хутора. В мгновение ока разбойники, три четверти которых оказались пьяными, были схвачены и перевязаны. Тут послышался голос человека, которого Мариус послал в погреб:

– Поднимайся, ну же, поднимайся! Увидишь, чего от тебя желают.

Трудно описать изумление Жана, когда он увидел, что черный камизар тащит за собою Психею, бледную, как смерть, и не менее испуганную г-жу Бастиан. Вождь севенцев невольно был поражен роковым случаем, который уже второй раз приближал к нему Туанон, даже заставлял его спасти ей жизнь. Он снова испытал странное глубокое ощущение, однажды уже испытанное им в Ран-Жастри. При виде этого очаровательного существа, краска бросилась ему в лицо, сердце забилось сильнее. Он опустил глаза под умоляющим взглядом Психеи, которая, упав перед ним на колени, крикнула ему:

– Пощады, сударь, пощады! Не убивайте нас!..

– Успокойтесь, сударыня! Напротив, я тут затем, чтобы совершить страшную расправу над разбойниками, забравшими вас в плен.

– Значит, это не камизары?

– Нет, сударыня, – ответил гордо Кавалье. – Камизары борются за дело Божье да за свою свободу. Они не обкрадывают и не убивают путешественников.

Затем он повернулся к Мариусу, который извивался под охватывавшими его веревками, точно дикое животное, попавшее в силки:

– Ты знаешь меня?

– Нет, – ответил разбойник. – Но будь проклят мой нож! Я должен был зарезать тебя, как шестимесячного теленка: ты был у меня в руках!

– Я – Жан Кавалье!

Мариус бешено подпрыгнул и испустил крик бессильного отчаяния.

– Я сказал, что повешу тебя и твоих. И это сейчас же будет исполнено на месте твоих преступлений.

– Для этого-то ты изменнически ворвался ко мне, для этого-то ты перерядился, каторжник! – кричал с пеной у рта Мариус.

– Я явился сюда затем, чтобы самому покарать тебя, – с достоинством проговорил Кавалье. – Пусть в Лангедоке знают, что камизары непричастны к отвратительным злодеяниям, которые вы совершаете с которых уже пор. Тебе остается только четверть часа жить. Помолись!

– Мне незачем молиться! – крикнул, богохульствуя, негодяй.

– О, сударь, сжальтесь! – взмолилась Психея. – Позвольте мне уйти отсюда. Возвратите свободу моему брату, который находится внизу, в этом погребе, связанный вместе с нашим кучером.

Кавалье сделал знак Иоасу, тот тотчас же спустился за Табуро. Затем, отворив дверь, которая вела на один из дворов хутора, молодой севенец сказал Психее:

– Зайдите туда, сударыня! Действительно, это зрелище должно привести вас в ужас. Успокойтесь.

Туанон в страшном волнении прислонилась к низкому подоконнику и провела руками по лбу, точно желая собраться с мыслями. Кавалье созерцал ее в каком-то бессознательном восторге: он никогда не встречал более прелестного существа. Немного успокоившись, Туанон подняла на него свои красивые глаза и проговорила:

– Надеюсь, сударь, вы вернете свободу мне и моему брату...

Кавалье, точно очнувшись, ответил ей довольно резко:

– Прежде всего, сударыня, кто вы такая? Я вас уже видел: вы были нашей пленницей. С того времени, что было с вами? Куда вы направляетесь? Кто такой ваш брат?

Туанон без затруднения ответила на все вопросы, как уговорилась с Вилляром, и назвалась вдовой, графиней де Нерваль, а ее спутник – ее брат, шевалье Табуро.

Все это было рассказано со свойственным Психее очарованием. Мало-помалу овладев своей находчивостью, она прибавила несколько тонких любезностей о нраве Кавалье, благородство и великодушие которого ей так часто хвалили. Поэтому-то она не сомневалась, что молодой вождь, из сострадания к ее жестокой участи, вернет ей и брату немедленно свободу и даст им возможность продолжать путь, снабдив ее пропуском. Кавалье внимательно ее выслушал и долго размышлял. Он находился еще погруженным в молчание, которое беспокоило Туанон, когда появился чичисбей, сопровождаемый Иоасом. Он ничего не знал о происшедшем. Зрелище, представившееся его глазам на кухне хутора, не могло подействовать на него успокоительно. Связанные черные камизары под присмотром людей Жана богохульствовали или рычали от бешенства, а у их сторожей вид был не менее дикий. Табуро узнал Кавалье и почувствовал крайнюю робость в присутствии грозного вождя, сдвинутые брови и строгий, презрительный рот которого указывали на высокомерный нрав.

– Вот человек! – обратился Иоас к своему начальнику, указывая на Клода, который отвесил три глубоких поклона Жану, со словами:

– Я имел уже удовольствие встретиться с господином военачальником на одной крутой горе, недалеко от некоего отвратительного черного отверстия, которое...