Жак де Моле: Великий магистр ордена тамплиеров - [74]

Как согласовать эти данные с показанием Понсара де Жизи, упомянувшего «Эскиуса де Флуарака де Битте-риса, помощника приора Монфокона» среди доносчиков на орден Храма, а также со свидетельством магистра переправы в Марселе, помещающего источник слухов в Гаскони и возлагающего на гасконцев ответственность за доносы на Храм?

На самом деле Эскьё де Флуарак (или Флуаран) де Биттерис действительно существовал; но он не был тамплиером и не мог быть приором Монфокона в Тулузской области, потому что в Тулузской области нет Монфокона. Зато приорат Монфокон, подчиненный Сен-Марсьялю в Лиможе, был в Перигоре (Дордонь, кантон Лафорс).[509] Ничто не мешало нашему Эскьё де Флуараку де Биттерису быть приором этого Монфокона. Действительно, Эскьё де Флуарак мог быть выходцем из Аженской области: место «De Bitteris», Безье, есть в районе Лаплюм, и известен род де Биттерис, из которого вышел один аженский каноник. Название «Флуарак» носит и квартал в Ажене. А ведь, с другой стороны, известно, что Бернар Пеле, другое лицо, упомянутое Понсаром де Жизи, на самом деле был клириком из этой области, который служил английским королям и герцогу Гиени (другое название Гаскони); он ездил в Лондон к Эдуарду И, чтобы осведомить его о том, что он знал о тамплиерах и ходивших о них слухах. Слухах, которые, как подтвердил король Англии в письме к королю Франции, зародились в Аженской области.[510]

Был ли Эскьё де Флуарак уроженцем Безье в Лангедоке или Безье в Аженской области, не суть важно, равно как и способ, которым он получил информацию. Потому что — и это он пишет сам в письме королю Арагона Хайме II в начале 1308 г., — все дело начал он. И этому надо поверить. В этом письме он напоминает королю Хайме II, что ездил к нему в Лериду в начале 1305 г., чтобы уведомить о том, что он узнал об ордене Храма. Король Арагона сделал вид, что не верит ему, но якобы заявил: если тот докажет свои слова, он даст ему денег и обеспечит его рентой. И в самом деле, когда дело приняло известные масштабы, Эскьё (и это цель его письма) потребовал от арагонского короля выполнить обещание.[511]

Таким образом, Эскьё де Флуарак изложил свои откровения королю Франции, который поступил как всегда: выслушал, не говоря ни слова и, несомненно, не слишком веря, а потом поручил Гильому де Ногаре разобраться, в чем дело.[512] Король уведомил Климента V, с которым встретился на церемониях по случаю коронации последнего в Лионе в ноябре 1305 года. Гильом де Ногаре, не теряя времени, начал свое расследование: опросил тамплиеров, вышедших и изгнанных из ордена, внедрил в орден шпионов, пополняя досье и еще несомненно не зная, зачем оно понадобится, но в уверенности, что однажды оно пригодится.

Таким образом, дело Храма начало раскручиваться, но на этой стадии король и его окружение еще воспринимали его скорее как средство давления на папу и церковь, чем как нечто самостоятельное. Король и его основные советники, во главе с Гильомом де Ногаре как непосредственным участником покушения в Ананьи, были одержимы желанием покончить с последствиями этого злодеяния и добиться того, чтобы память папы Бонифация VIII была осуждена. В 1305 г. упразднение ордена Храма еще несомненно не планировалось.

Более или менее надуманные слухи, ходившие в то время, приписывали тамплиерам обычаи подозрительные и аморальные: отрицание Христа, плевки на крест, непристойные поцелуи, содомию, секретность капитулов, отсутствие духа милосердия и т.д. Только когда начнется судебный процесс, обвинения, уже упомянутые в приказе короля об аресте, будут ясно сформулированы: так, булла «Рааепз гттепсогсНат» от 12 августа 1308 г. включает два списка — один из 87 или 88 обвинений против отдельных лиц, другой из 127 обвинений против ордена.[513] Отметим, что в этих списках содержатся как традиционные статьи обвинения: проблема милостыни и милосердия, секретность капитулов, богатства, надменность и т.д., — так и новые, гораздо более тяжкие, поскольку имеют отношение к вере: отречение, плевок на крест, отсутствие освящения во время мессы — или к поведению: непристойные поцелуи, содомия, идолопоклонство.

Но — на миг вернусь к показанию Понсара де Жизи, процитированному ранее, — следователи особо сосредоточатся на ритуале вступления в орден, и не будет ни одного допросного протокола, где бы не было вопроса об этом, в основном в самом начале, сразу после требования назвать себя. Показание Понсара де Жизи, которое, пусть даже оно несомненно неточно в деталях, остается правдоподобным, явно показывает: когда затрагивалась эта тема, тамплиеры смущались и чувствовали себя неловко. Так что обвинители со спокойной совестью могли тщательно расспрашивать об этом вступительном ритуале. Этот прием применят, в частности, и к Жаку де Моле.

В ходе 1306-1307 гг., когда как король, так и папа укрепляются во мнении принять какое-либо решение по поводу Храма, позиция и поступки Жака де Моле, находящегося во Франции, явно будут иметь особое значение. Его отношения с королем, с папой, с тамплиерами королевства окажут влияние на ход событий, хоть и не определяющее.