ЗГВ: горькая дорога домой - [20]

Случалось, в высшие эшелоны военной власти выходили и те, кто командовал в составе группы объединениями, соединениями. Так было с Маршалом В. Огарковым и генералом армии М. Моисеевым, которые в свое время возглавляли в ГСВГ дивизии, а позже пришли к управлению Генеральным штабом Вооруженных Сил.

Августовский путч 1991 года перепутал всю строгую, отработанную десятилетиями иерархию движения военных чинов. Неожиданно для всех Министром обороны СССР стал авиатор, бывший командующий 16 воздушной армией ГСВГ, потом Главком ВВС, Маршал Е. Шапошников.

Все остальные, кто стоял у руля группы, назначались заместителями Министра обороны, Главкомами видов Вооруженных Сил, направлений.

Не повезло только двоим. В должности Главкома ГСВГ умер Валерий Беликов, да горбачевским указом отправлен на пенсию Борис Снетков.

О жизни, боевом пути многих Главкомов группы написаны книги, кое-кто и сам подготовил и издал мемуары. Почти все они, может быть за исключением «Воспоминаний и размышлений» Жукова, вряд ли могут претендовать на объективность портрета военачальника.

Помню, мой отец, фронтовик, знающий войну не понаслышке, прочитав очередную мемуарную книжку, усмехаясь спрашивал, показывая на фотографию очередного маршала: «Куда ж его теперь? В божницу поставить, да молиться…»

Теперь уже, наверное, никто не создаст реальный и правдивый портрет Маршалов Василия Чуйкова или Андрея Гречко, Ивана Конева или Петра Кошевого. Ушли современники, носители правды.

А ведь хотелось бы, чтобы дети наши и внуки, изучая историю войны, видели в Маршале Жукове не только жесткого, а порой и жестокого военачальника (а именно такой образ полководца создали писатели и кинематографисты), но и человека весьма ранимого, с душой открытой добру и вниманию.

Представьте себе ноябрь 1945 года. Маршал Георгий Жуков — легендарный полководец, спаситель Европы в зените славы и чинов, пишет письмо английскому фельдмаршалу Монтгомери.

О чем это письмо? О значении Победы, о многочисленных заботах Главноначальствующего Советской военной администрацией? Нет.

О судьбах двух молодых советских парней Андрея Беспалико и Николая Ковриги, которые совершили преступление против немцев и были приговорены английским судом к смертной казни.

«Я хочу просить Вас, господин фельдмаршал, — пишет Жуков, — обратить внимание на чрезмерно суровый приговор суда.

Осужденным Беспалико Андрею в настоящий момент двадцать лет, а Ковриге Николаю — восемнадцать лет. К началу вторжения немецкой армии на территорию Советского Союза Беспалико был шестнадцать лет, а Ковриге — четырнадцать лет.

Физическое и духовное формирование их, как достойных и добропорядочных граждан, протекало в период тяжелой оккупации гитлеровцами районов, где они росли и родились, проводимой на их глазах… политики истребления мирного населения, а затем уже на территории самой Германии, куда они были увезены в качестве рабов. Это не могло не сказаться на психологии этих несформировавшихся молодых людей, возненавидевших немцев.

Осужденный Ковриго, имея пятнадцать лет от роду, добровольно ушел на фронт защищать честь и достоинство своей Родины, был ранен, взят в плен. Трижды бежал из немецких лагерей, пока, наконец, не попал в штрафной лагерь, откуда был освобожден нашими уважаемыми союзниками по оружию.

Этих тяжелых обстоятельств, в которых обвиняемые находились, росли и воспитывались, суд не учел, поэтому вынес им такую суровую кару — смертную казнь».

Дальше Жуков говорит, что он верит в этих молодых людей, из них вырастут достойные граждане, полезные для общества. И потому обращается к Монтгомери с покорнейшей просьбой: смягчить участь осужденных, заменив смертную казнь на срок отбывания в тюрьме.

Право же, эти строки читаешь со спазмом в горле. Великий Маршал молит о спасении двух молодых душ. Но ведь он посылал на смерть тысячи. Посылал. Как требовала того страшная военная необходимость. Иного пути у него просто не было. Не изобрело человечество другого пути к победе и спасению.

Но без этой трагической надобности полководец не желал сгубить ни одного человека, ни единой души.

Увы, были во главе группы и люди с совершенно противоположными принципами.

Мне рассказывали как-то ветераны-авиаторы дикий случай, в который и поверить-то трудно.

На Сандомирском плацдарме переправу через Вислу охраняли наши летчики. Приказ Командующего фронтом Маршала Ивана Конева был таков — не допустить к переправе немецкие бомбардировщики.

В одном из налетов под натиском наших «ястребков» «юнкерсы» стали беспорядочно сбрасывать бомбы и уходить. Несколько бомб упало у переправы, сорвало один или два понтона и их унесло течением.

Комендант в панике доложил Коневу о том, что переправа разбита немецкой авиацией.

Не разобравшись, командующий фронтом приказал расстрелять летчиков дежурной эскадрильи.

И уже привели шестерых пилотов, сняли с них ремни, сорвали погоны. До «вышки» оставался один шаг.

За подчиненных вступился Главком ВВС Новиков. С облета переправы вернулся заместитель командира авиационной дивизии Еремин и доложил — переправа цела, исправно действует.

Но Конев закусил удила. Опьяненный безграничной властью, он стоял на своем: расстрелять. Расстрелять просто так, ни за что, раз сказал «великий полководец» Конев.