Зейнаб - [24]

Наконец игра закончилась. Облака закрыли солнце, и мир стал сумрачным, угрюмым. Вдруг где‑то вдалеке раздался протяжный гудок. Люди постепенно привыкали к этому тревожному звуку, как привыкают они к печальному пересвисту птиц, похожему на звон натянутых струн, к журчанию водяных струй или кваканью лягушек в летнюю ночь, которое одно только и оживляет ночной мрак, когда стихает на поле стук лопат. Некоторые феллахи повернулись в ту сторону, откуда был слышен гудок, другие лишь потянулись, зевая и охая во сне. Приближался дневной поезд, который должен был пройти совсем рядом с полем. Вот он пронесся мимо, сотрясая землю, выбрасывая в воздух облака дыма, поднимавшиеся над его трубой прямо вверх, а потом отклоняемые ветром в сторону, так что они долго плыли, постепенно опадая и редея, пока совсем не исчезли. Время полуденного отдыха закончилось. Феллахи вновь терпеливо взялись за работу и освободились лишь тогда, когда диск солнца, клонясь к закату, побагровел, извещая людей о том, что скоро он распрощается с землей до утра. Пришло время возвращаться в свои дома. Вот он — отдых, награда аллаха за труды!

Ибрахим и Хасан вновь встретились, чтобы идти вместе домой. Они шли в толпе крестьян, беседуя друг с другом. Из рядов девушек то и дело раздавались взрывы смеха. Он звенел в воздухе, отдавался эхом вдали, словно где‑то медный диск касался земли или задевал за ветви деревьев. Оба приятеля не принимали участия в общем веселье. Напротив, они переговаривались почти шепотом, и их смуглые лица были чрезвычайно серьезны: было ясно, что говорили они о чем‑то значительном. Я позволю себе, испросив на то разрешение читателя, передать их слова. Потому что, уже сделав первый шаг по дороге домой, друзья поняли, что сегодня разговор пойдет не о совсем обычных вещах.

— А что, друг, — после первых, ничего не значащих фраз произнес Ибрахим, — ты, говорят, хочешь жениться?

— Откуда ты взял? Или у тебя на примете есть для меня девушка?

— Да вот они все перед тобой, далеко ходить не надо. А, может, тебе они не нравятся и ты хочешь, как дурачок Абу Али, взять такую, которая будет пилить тебя денно и нощно?

И действительно, рядом с ними шли девушки из простых, работящих крестьянских семей. Вместе с ними возвращались домой с собственных полей другие девушки, дочери зажиточных феллахов. Сколько среди них было прекрасных невест! Мнение, что все девушки из богатых семей имеют вздорный нрав, вспыльчивы и обидчивы, не верно. Проходившие девушки принадлежали к таким семьям, откуда вышли лучшие жены — скромные, ласковые, преданные. Хасан не собирался брать невесту богаче себя. Он хотел выбрать девушку из порядочной семьи, с крепкими устоями, где знают цену деньгам и умеют их расходовать. Такие девушки — не чета батрачкам, которые понятия не имеют, чего стоит собственная земля, они не знают, как сладок на ней труд. Ведь они — хозяева на час и стремятся только поскорей получить поденную плату, не заботясь о плодах своего труда.

— Завтра, бог даст, дело решится! — после короткого молчания произнес Хасан.

Слова друга разбередили душу Хасана, он понял, что сделать выбор теперь просто необходимо. Найти среди многих одну, самую достойную, — это он может, ему хорошо известно, где надо искать. И все‑таки он был взволнован. Как говорится: «Ищешь невесту — душа не на месте». Ведь никогда прежде ему не приходилось выбирать девушку — подругу жизни, будущую мать его детей; к тому же она еще должна оправдать надежды его родителей. Среди работниц, шедших домой со своих полей, было много равных ему по положению и достатку. Среди других же, батрачек, он видел сильных и выносливых, красивых и скромных. Но всех их превосходила Зейнаб.

В надвигающейся тьме смутно белели крестьянские одежды. Дойдя до дороги, ведущей к мечети, Хасан и Ибрахим свернули туда. Остальные феллахи разбрелись по домам, обменявшись на ходу прощальными приветствиями. Девушки в своих черных платках, будто в трауре по быстротекущей молодости, которую они губят на полевых работах, улыбнулись друг другу и заспешили каждая к своим родным. Они быстро скрылись из виду, похожие в черных одеяниях на призраки, колышущиеся в бездне родившейся ночи.

Ибрахим и Хасан быстро помолились и разошлись по домам. Еще не дойдя до своего дома, Хасан увидел отца и его друга Саламу, сидящих на завалинке возле дома Саламы. Хасан поздоровался и замедлил шаги. Оба старика, выйдя из мечети, присели поболтать о деревенских событиях. В четверг, например, Хаджи Али купил на базаре быка, отдал за него двадцать два фунта. Дороговато, хотя, конечно, бык упитанный и будет хорош в работе. А девушка из уездного города, на которой женился Ивад Машаал, слишком уж неповоротлива, как вообще все горожанки.

Мимо стариков, направляясь домой, вереницей прошли девушки.

— Вот они, наши сельские невесты! — оживился Салама. — А верно, Халил, что ты собираешься женить Хасана?

— Клянусь аллахом, — тихо ответил Халил, — я действительно хочу сделать это, только вот не знаю, на ком его женить. Я, видишь, не люблю бойких девиц, которые уже с утра начинают военные действия, а к вечеру превращают дом в настоящее побоище. Уж больно они задиристы. Вот в чем загвоздка, брат мой Салама!