Ирен положила деньги на стойку. Сторож взял ее легкую дорожную сумку и проводил Ирен в номер на третьем этаже.
Она смочила холодной водой глаза, которые горели, затем улеглась и уснула, время от времени просыпаясь, чтобы взглянуть на часы. Ирен решила уехать очень рано, пока полиция еще не успела проверить карточки отеля. Когда она встала, не было и шести. Ирен вышла, не встретив никого, даже ночного сторожа.
Теперь опасность почти миновала. Если ее задержат, она скажет, что взяла напрокат эту машину, намереваясь поехать на морской пляж. Никаких доказательств, что она ездила в долину, где происходила забастовка, нет. Проехав километров сто, она наткнулась на полицейский патруль. В сущности, это был первый контроль с начала ее путешествия. Она притворилась, что не понимает ни слова по-испански, и молча протянула документы. Это был самый простой способ избавиться от всяких объяснений. Ей разрешили ехать дальше. Других происшествий до самого конца не было.
Сдав машину в бюро проката, Ирен вернулась к себе в отель, куда за ней должен был прийти актер. В ожидании его она приняла душ и привела себя в порядок. Она перебрала несколько платьев и в конце концов остановилась на одном, в зеленую и голубую полоску, которое было на ней в тот день, когда актер раздел ее в большой комнате в глубине колониального особняка. После того как она была готова, ей пришлось еще долго ждать. У Ирен стоял ком в горле и пропало всякое желание рассказывать актеру про свое путешествие. Наконец ее позвали к телефону. Звонили из полиции. Ей показалось, что она узнала голос комиссара, говорившего по-французски. Следствие по делу об убийстве Жюдит закончилось. Ее просили как можно быстрее зайти в полицию и разрешить проблему похорон. Когда она услышала этот голос, ей сразу вспомнилось жирное бледное лицо полицейского с чернотой под глазами. Итак, она уже больше не может ждать актера. «Сейчас приду», — ответила Ирен полицейскому. Снова она оказалась в ситуации, когда было одинаково мучительно и ждать, и не ждать актера. «Я не виновата, — сказала она себе и тут же поправилась: — Да нет, мы всегда бываем в чем-то виноваты».
— Где вы были? — спросил комиссар, прежде чем повесить трубку. — Я вам звонил сегодня утром, и мне сказали, что вы не ночевали в отеле. Впрочем, это меня не касается.
Полчаса спустя Ирен входила в кабинет этого человека, которого она возненавидела так, словно именно он был в ответе за все — за смерть Жюдит, за странное поведение актера и за ее собственную растерянность.
— С похоронами предстоит много хлопот. Одной вам ни за что не справиться, — сказал он.
Она рассердилась на него за невольную жестокость этой фразы. А между тем он просто хотел ей помочь.
— Вот что я сделаю. Выделю в ваше распоряжение молодого инспектора, он будет возить вас всюду и займется этим делом вместе с вами.
Он вышел из кабинета, прошел, печатая шаги, по коридору и вернулся вместе с щуплым молодым человеком в черном костюме и при галстуке, с лицом цвета слоновой кости. Казалось, этот юноша старается скрыть свою молодость и поэтому напустил на себя такой суровый вид. Он был чем-то похож, хотя и весьма отдаленно, на актера — несомненно, в силу общего национального типа. Но инспектор был начисто лишен обаяния.
Молодой человек повел Ирен во двор, где стояла машина, тоже черная. Они разъезжали из одного конца города в другой, из конторы в контору, из похоронного бюро на почту, где Ирен должна была взять деньги. То, что Жюдит — еврейка, одновременно упрощало и усложняло дело. Необходимость в заупокойной мессе, обязательной для католиков, отпадала, но зато пришлось добиваться, чтобы на кладбище отвели специальный участок. За все это время молодой инспектор ни на минуту не расстался со своей суровой миной. И даже не заикнулся о том, что ему жарко в черном костюме, и не попытался ослабить галстук. Когда все дела были закончены, он вернулся к машине и несколько церемонно распахнул перед Ирен дверцу — как он это делал каждый раз. Она думала, что он повезет ее обратно в гостиницу. Но вот они миновали центр города и поехали мимо роскошных магазинов. Мир верфей и доменных печей, заводов и рабочих кварталов был сейчас так далеко! Даже трудно предположить, что где-то еще идет забастовка. Молодой инспектор, более сдержанный, чем когда бы то ни было, остановил машину перед филиалом «Эр Франс».
— Остается только заказать вам билет на самолет, который вылетает завтра вечером.
Ирен не нашла, что возразить. Сердце у нее заколотилось. Билет на завтрашний вечер? Зачем он вмешивается не в свое дело, этот сопляк! А между тем он был прав. Похороны состоятся завтра утром, а ведь с самого начала было предусмотрено, что она уедет сразу же после похорон. Ирен открыла сумочку и, отдав инспектору свой билет, последовала за ним к окошку.
Когда они вышли, она сказала:
— Ну что ж. Спасибо за все. Я вернусь в отель пешком. Это не очень далеко.
Он попытался улыбнуться — впервые за весь день, — и его лицо цвета слоновой кости чуточку порозовело.
— Не желаете ли поужинать вместе? Я приглашаю.
Не хватало еще, чтобы этот сопляк осмелился попытать удачу.
