Зеркало старой ведьмы - [3]

– Стоять! – Боня рысью подбежал к повозке, цепко ухватил ее под задок, с натугой приподнял его и изо всех сил потянул к себе. Повозка неустойчиво зашаталась.

– Шут! Помогай, – просипел Хозяйственный, с трудом, рывками вытягивая повозку на дорогу. Вдруг стало гораздо легче; повозка дрогнула и застыла – колеса оказались на твердой почве.

– Тимыч, ты как? – запричитал Боня, огибая повозку. – Не утоп еще? И не вздумай, это опасно для жизни! – Хозяйственный остановился, как на стенку налетел. Рот, помимо его воли, растянулся до ушей: Шут, раздувшись до размеров хорошей прогулочной лодки, медленно дрейфовал недалеко от дороги. Тим славно устроился на его мягком животе и деловито выливал из снятых сапожек мутную воду.

– Ту-у-у, – прогудел Шут, – а мы в кораблик играемся. Правда здорово? – и помахал рукой.

Через час сделали привал. Дорога как раз в этом месте вынырнула над поверхностью воды, образовав высокую сухую площадку посреди повсеместной сырости. Здесь даже росла трава, так что было на чем полежать и расслабиться.

Солнце клонилось к закату, над болотом повисла тонкая пелена тумана. Откуда-то налетели комары, наполнив стоялый воздух раздражающе громким зудом. Хотелось спать. Тим зевал во весь рот.

– Может, здесь на ночь останемся? – предложил Шут. – Мне-то все равно, но Тимыч, похоже, шибко устал. Вон, челюсть себе сейчас напрочь вывихнет. Эк зевает!

– Может быть, – с сомнением согласился Хозяйственный. – Не нравится мне тут. Слишком хорошо! Смахивает на ловушку.

– Ну как хочешь. – Шут поджал губы и полез на Люпу, бормоча себе под нос:

– То ему не нравится, это… Привереда!

Боня посмотрел на Тима. Мальчик прикорнул возле колеса и, похоже, спал.

– Хрен с ней, с ловушкой, – махнул рукой Боня, – слезай с лошади. Поможешь ночевку организовать.

– Так бы сразу, – Шут спикировал вниз, – совсем заморили мальчишку.

Хозяйственный порылся в повозке, нашел походную жаровню и мешочек с углем; вскоре закипел чайник. И хотя заварка отдавала тиной, чай пришелся как нельзя кстати.

Тим проснулся, когда звезды высыпали на темно-синее небо – некоторое время Тимыч лежал, бездумно глядя на них. Только сейчас он увидел, насколько здешнее небо не похоже на то, к которому он привык дома. И хотя там, у себя, он не часто видел звезды, но разницу почувствовать смог. Потому что в этом мире звезды двигались – медленно, почти незаметно, но двигались, словно светляки по стеклу, менялись местами, гасли и зажигались.

У Тима закружилась голова. Он вскочил, потянулся, фыркнул, как Люпа, и, выкинув из головы звездную неразбериху, пошел пить чай. Разговор у костра в это время шел серьезный, деловой. Обстоятельный шел разговор – о рыбалке. На какую наживку какая рыба лучше ловится, в каких местах ее надо брать на удочку, а в каких подойдет сеть. Тимыч пил чай и помалкивал, потому как в рыбалке понимал мало, но по опыту знал, что в такие рыбацкие разговоры лучше не лезть. Или заговорят до одури, или поссорятся. Ну ее, рыбалку эту! Без нее тоже неплохо.

– …ты говоришь – удочка! – возмущался Хозяйственный, свирепо глядя на Шута. – Баловство твоя удочка! Сеть – вот что такое настоящая рыбалка. И только сеть! Тьфу на твою удочку!

– Мне так рыбаки говорили, – слабо сопротивлялся Шут, – я сам никогда не ловил. Зачем мне рыба? Ни к чему совершенно. Это я чтобы разговор поддержать. Для компании.

– Все равно, думай что говоришь, – кипятился Боня, – удочка, скажет еще! – и в сердцах одним махом выпил кружку чая.

– Не понимаю, почему вы ссоритесь, – мягко сказала Нига. Она лежала у Бони на коленях, сушила обложку: от жаровни шло ровное сухое тепло. – Заладили: «Рыбалка, удочки, сети…» О другом сейчас думать надо, о другом.

– К примеру? – ядовито спросил Боня. – О переплетных работах? Библиотечных каталогах?

– Зануда, – отозвалась Нига. – О деле думать надо. Лучше бы ты, Шут, рассказал, как в замок попасть можно, где какие двери, лестницы. Где ведьма зеркало поставила. Я-то ничего не знаю! Все годы в сундучке у Олафа пролежала. Он меня если и доставал, то в рабочем, магическом кабинете.

– Там же и зеркало нынче стоит, – обрадовался Шут смене темы. Ему до чертиков надоело рассуждать о рыбной ловле. – Его Лурда туда переставила. Чтобы, значит, все под рукой было. И книги по магии, и колдовские инструменты, и сам Олаф. Лурда иногда с ним даже разговаривает.

– О чем? – Тим поставил кружку на траву.

– В основном ругается. – Шут потупился. – Скверно ругается. И зеркало бьет. То метлой, то шваброй. Чем ни попадя. Хорошо, зеркало толстое, так просто не разобьешь. А то бы давно… – Шут очень похоже дзинькнул, словно в самом деле разбил стекло.

– Как она, в смысле колдовства, сильная? Часто колдует? – Боня налил себе чая из котелка.

– По-моему, нет. – Шут обхватил колени руками. – По-моему, выдохлась без практики. Она уже давным-давно не колдует, только зеркало бьет. Плачет и бьет.

– Чего же ты раньше об этом не сказал? – обрадовался Хозяйственный.

– А ты меня не спрашивал, – равнодушно ответил Шут. – Все-таки жалко мне ее немного. Похоже, она до сих пор Олафа любит. Ненавидит, но любит…

– Романтично, ах как романтично, – мечтательно протянула Нига. – Какая любовь! Какие чувства! Об этом поэму сложить можно, любовную, страстную.