Зеркало Лиды Саль - [35]

Не сговариваясь, словно не по своей воле, двинулись они за ней и дошли до самого кладбища в молчании и печали, не зная, куда бы спрятать мачете, а ярмо яремное тянет голову вправо-влево, от плеча к плечу, не давая им скрыть свой протест против смерти.

Как только могильщик закончил свое дело, они нахлобучили сомбреро и скорей. – с кладбища. Теперь. – одним духом к дому Бешеной Удавки, где найдут они ту, у которой губы блестят настоящим, уши внемлют старинной музыке, а глаза пьяны будущим. Но не дойдя до ворот, они вернулись. Еще похороны… и еще… и еще… Все утро хоронили они мертвецов. Не в силах совладать со своей натурой, они пристраивались к очередному погребальному шествию, и, бормоча: она не умерла… не умерла… мотая головой из стороны в сторону, они медлен но следовал и за одетыми в траур родственниками.

Что делать… Они убежали с кладбища по оврагу… Может, найдут захудалую или худой славы улицу, по которой никто не захочет пронести своего покойника. По ней-то они и попробуют выйти к дому Бешеной Удавки.

Но в тот момент, когда по тропинке, петлявшей в черной трясине по берегу речушки, домчались они почти до самого дна этого огромного котла, полного деревьев и валунов, папоротников, орхидей, змей и ящериц, они увидели поднимавшуюся им навстречу вереницу крестьян, сопровождавших белый гроб, в котором лежала девушка. И вот уже бредут Палачины обратно. – обливается сердце кровью при виде белоснежного футляра, скрывающего тело непорочной девы. Сквозь шумное дыхание на крутом подъеме, сквозь молчание птиц и листьев слышно было, как повторяли они, словно выдыхали: она не умерла… не умерла…

Они подождали, пока стемнеет. По ночам не хоронят. Непостижимо. Сигарета за сигаретой. Непостижимо. Дураки в городском управлении. Приходится носить покойников, натыкаясь на дневной свет. Куда возвышенней было бы пройти по городу в полночь, под уличными фонарями, в процессии свечей или факелов, в величественной тишине площадей и закрытых домов, погруженных в себя.

Дом Бешеной Удавки, не дом, а барахолка, где женщины предлагают себя в зеркал ах-едва уловимые тени табачного дыма, призраки с кожей и волосами цвета яичного желтка в свете желтоватых лампочек, ногти. – рыбья чешуя и накладные ресницы. – крючки, источающие слезы, когда рыбка срывается,. – был полон пьяных мужчин, занятых загадочными комбинациями по совмещению вкуса и прихоти, пока не находили если и не идеал своего женского типа, то уж, во всяком случае, ту, которая была всего ближе к идеалу. У всех женщин за своим пережитым прошлым было еще далекое прошлое богинь, сирен, мадонн… как если б дно морское было глазом… Женщине свойственно жить в мире прошлого, которое время от времени она отважно прячет под маскарадным костюмом настоящего.

Женщина, которую ищут Палачины в доме Бешеной Удавки. – Латачин отталкивает Читалана, Читалан. – Латачина, и наконец они врываются вместе и, перебивая друг друга, принимаются описывать ее,. – говорила, что в ушах у нее, да, да, только в ушах, звучит старинная музыка, что разговаривает и целует она в настоящем, хотя зубы белизной слоновой кости всегда напоминают о старине, и что огонь, горящий в ее глазах, очищает ее взгляд от повседневности, чтобы видеть будущее…

Бешеная Удавка -златогири в мочках ушей, марципаны жемчугов на груди, пальцы в оковах колец с разноцветными камнями: зелеными, красными, желтыми, фиолетовыми, черными, синими, переливчатыми. – устроила им испытание, забросав их каверзными вопросами, на которые Палачины должны были дать ответ, иначе закрылись бы перед ними двери и не нашли они ту, у которой в ушах. – вчера, на устах. – сегодня, а в глазах. – завтра.

– Кто из вас двоих умеет танцевать на ходулях?. – спросила Бешеная Удавка.

– Оба,. – поспешил ответить Латачин,. – но не на ходулях, а на груди богинь…

– Знаете вы какую-нибудь тайную молитву?

– Тайную молитву? Знаем, как не знать,. – ответил Читалан и, выдержав короткую, точно рассчитанную паузу, возопил:. – О боги! Боги!.. Глаза ваши влажны, руки ваши устали от сева, вы, знающие точный счет времени…

– А ищете вы,. – прервала его Бешеная Удавка,. – ищете вы Нашлюнашкан…

Оба замолчали, а Бешеная Удавка подумала: ловко я их!

– Нет, госпожа.... – покачал головой Читалан, а Латачин добавил:

– Конечно, нет. Кому нужна Нашлюнашкан в городах? Никому. Здесь она не блеснет молнией, не оглушит небесным грохотом. Не то что у нас в Пачилане, где гроза. – грозная Нашлюнашкан обрушивается в сонме ангелов престольных и господствий громом светопреставления…

– Мы ищем,. – перебил Латачин,. – женщину прошлого, настоящего и будущего…

Бешеная Удавка подобрала пальцы. – разноцветные щупальца пауков, каждая рука. – бриллиантово-изумрудно-рубиново-аметистово-бирюзово-опалово-топазово-сапфировый паук,. – и нахмурила унылую сажу бровей.

– Мы ее не похоронили. Мы держим ее для клиентов, любителей, как и вы, женщин неподатливых и холодных, совсем холодных…

– Она мертва?. – в один голос спросили Палачины. разом ощутив присутствие забытых было мачете.

– Заморожена. Красавицей она не была, но и не дурнушка. Глаг за раскосые, как у крокодила, вздернутый нос, прямые волосы…