Зеркало иллюзий - [18]

— Это что? – с подозрением спросил гриффиндорец, ухватив емкость двумя пальцами за горлышко. Серый бархат, окутавший стекло, не вызвал у него энтузиазма, а Кричера он только что отослал.

— Это паллиатив.

— А!

— Однако у тебя и коллекция! Не думал, что ты такой ал… – Сириус все‑таки осекся.

— Алкаш, – невозмутимо договорил Снейп. – Ничего подобного. Ценитель. Я квалифицированный зельевар, а не приблудный пес. Я не могу позволить себе лакать что попало.

— А почему у тебя только сладкое, ценитель?

— Сириус, – позвал озадаченный Гарри. Он стер с бутылки пыль и со все возрастающим недоумением разглядывал этикетку. – А почему ты сказал, что это – “Палли…” – как его там? – когда тут написано, что это – “Токайское”?

Снейп непедагогично хрюкнул. Гарри покраснел.

— “Палли…” – как ты сказал? Сириус, я не уверен, что знаю это слово.

— Это слово значит “полумера”, Во всяком случае, для меня.

— Значит для тебя? Почему? А что оно значит для остальных?

— Для меня – полумера. Потому что я не люблю сладкого.

— А я – белого, – хмуро заметил Снейп. – Но, по–моему, ты имел в виду “компромисс”.

Блэк задумчиво переводил взгляд с бутылки на Снейпа и обратно. Гарри, левитирующий с кухни первое доставленное из Хогвартса блюдо, замер; блюдо зависло в дверях. Минуту спустя он так и не смог вспомнить, что шептали в тот момент его беззвучно шевелившиеся губы. Что такое “компромисс”, он знал.

— Да, – сказал Сириус. – Пожалуй. Если ты ничего не имеешь против.

Гарри плюхнул блюдо на стол, будто ничего не произошло.

В сущности, так и было.

— Что это?

Гарри приподнял серебряную крышку с гербом Хогвартса.

— Индейка, сэр!

Сириус Блэк сосредоточенно открывал бутылку. Гарри Поттер расставлял приборы. Северус Снейп пытался уложить в голове происходящее:

— Ну и компания!

— Какие претензии? Можно подумать, у тебя выбор есть!

— А что, нет разве?

— Нет, конечно. Ни выбора, ни тебя. Какая может быть компания у того, кого нет? Только такие психи, как мы. Так что или мы – или никто. Что ты предпочитаешь?

Гарри подумал, что догадывается о предпочтениях своего бывшего директора. И точно.

— Лучше одиночество, чем дурное общество, — блеснул Северус Снейп знанием афористической магловской литературы.

Гриффиндорец вздохнул и сделал вид, что вылезает из‑за стола.

— Куда? На место, Поттер! Оставьте ваш вульгарный шантаж. Кто обещал ближайшие дни за мной ухаживать?

Сириус трансфигурировал магловскую электрическую лампочку под мутно–белым треснутым плафоном в Рождественскую Звезду, полюбовался на дело своих рук, подумал… и отменил заклятье.

— Полумера… – проворчал он недовольно.

Снейп усмехнулся. Сам зельевар разливал по кубкам токайское.

— А и хорошо, что не красное, – ему казалось, что он только подумал об этом, но вопросительный взгляд Гарри развеял это заблуждение.

Но Поттеру пришлось‑таки спросить “Почему?”, чтобы Снейп нехотя отозвался:

— Чтобы жизнь сиропом не казалась. Малиновым.

Отпив из кубка, Блэк ударился в воспоминания.

— Слушай, Снейп… если я не забыл свои детские сказки… А ты читал в детстве сказки, а, Снейп? Или ты только “Расширенный курс зельеварения” читал? Так, о чем это я?.. А, да… так вот, если бы читал – знал бы, что в Рождественскую ночь даже лев мирно возлежит с агнцем!

— Лев – это ты, что ли?

— Снейп, ты можешь не огрызаться хотя бы раз в году?

— Вы вернете мою палочку?

— Да не нервничай же ты так! Акцио, палочка Снейпа!

— Что, безо всяких условий?

Блэк пожал плечами:

— Их слишком много…

Гарри испытывал непередаваемое ощущение дежа вю. С ним это уже было. Он уже видел – на третьем курсе – Снейпа, подносящего Люпину кубок с антипохмельным зельем. И тогда Гарри всерьез боялся, что дело кончится отравлением. А сейчас они пьют – с зельеваром – на троих… Гарри Поттер – с Северусом и Сириусом…

Нет, это не Рождество, это, как удачно выразился профессор, коллективное сумасшествие.

Но лицезреть такое только раз в году определенно было бы жалко.

"Еще не вечер!.."

Из худших выбирались передряг…

В. Высоцкий

Снейп очнулся, как ему показалось, от поцелуя. От прикосновения к шее горячего, влажного и почему‑то шершавого языка. И все вспомнил.

То, что он был жив, ничуть его не удивило. Хотя выживать ему по сценарию не полагалось. Но у него все и всегда получалось не как у людей. Может, в кои‑то веки это обернется ему на пользу?

А вот чему стоило удивляться, так это тому, что его попробовала на зуб большая ядовитая змея – а доедает почему‑то собака.

“Блэк?!” – мелькнула дикая мысль, основательно приправленная паникой. – Достал все‑таки, зараза гриффиндорская…”

“БРЫСЬ!!!” – изо всех сил подумал он. Можно сказать – мысленно заорал. Орать по–настоящему при травмированном горле не было решительно никакой возможности.

Пес, точно уловив посланную мысль, перестал лизать снейповскую шею и посмотрел внимательно и строго. Собачьи глаза, такие знакомые… Но Блэка в анимагической форме Снейп считай не видел никогда, откуда же они знакомые?

Да это же Клык!

Тьфу! “Клык” – ну, Хагрид, изыскал же имечко…

Снейп передернулся, как наяву ощутив прикосновение клыков к беззащитному горлу… Пес лизнул пострадавшего в нос и вернулся к прерванному занятию. Снейп больше не мешал псине: каждое касание языка слизывало боль, принося облегчение.