Зеркало грядущего - [43]

И хотя у барона Торского не было особых причин таиться, он старался ни на миг не забывать, что находится во враждебном государстве, справедливо полагая – чем меньше здесь будут знать о его делах, тем спокойнее он сможет спать, не трогая от каждого шороха снаряженный арбалет, спрятанный под кроватью.

Машинально подгоняя коня по улочкам, ведущим на окраину, на которых становилось все больше народу; город просыпался, начинал жить своей будничной суетной жизнью – уже стали слышны выкрики зазывал на рыночной площади, брань мясников, отгоняющих мух от кровянистых багровых кусков, гомон молочников, выкатывающих из телеги огромные кувшины, заботливо переложенные соломой, – Амальрик погрузился в свои мысли, пытаясь в мельчайших деталях проиграть еще раз разговор с Валерием, случившийся накануне вечером на пиру, что разочаровал и порадовал его в равной степени. Неплохо зная двух основных претендентов на престол, он не скрывал, что наибольшую симпатию питает именно к принцу Шамарскому, который был отважен, прям и честен, как подобает воину, закален в битвах, решителен и отнюдь не глуп. Однако именно эти черты делали его непригодным для той роли, что уготовил бы ему Амальрик. Принц не был создан для дворцовых интриг и заговоров, – и сам прекрасно понимал это, поскольку пожелал в свое время удалиться от двора и вести жизнь обычного наемника. Он не стремился к власти – вчера вечером немедиец лишний раз убедился в этом.

Пожалуй, отчасти именно это его и раздосадовало. Ему доставило бы куда больше удовольствия иметь дело с разумным союзником, к которому он питал уважение, нежели с дерзким глупым щенком вроде Нумедидеса. Однако выбирать не приходилось – гончар ваяет кувшин из скользкой глины, и руки его не могут остаться чистыми. Амальрик вынул флягу, глотнул воды и подумал, что узнал вчера совсем не мало. По крайней мере, стало ясно, что Валерий не желает принимать деятельного участия в жизни двора, а следовательно, не сможет стать помехой планам немедийца.

Что же до Нумедидеса… Амальрик, поежившись, поплотнее завернулся в плащ, то ли от холода, то ли от внутренней дрожи. Дурные предчувствия одолевали его, и втуне он пытался откинуть их прочь, твердя себе, что повода для беспокойства нет, и его хитроумные планы обречены на успех, да поможет им сбыться Пресветлый Митра. Молодой принц – странно, что он так называл его про себя, сам будучи на каких-то три-четыре года старше, – был точно мягкий воск в умелых пальцах. Судя по тому, с какой жадностью этот жирный гусь заглотил наживку, он будет шагать по трупам, но возложит венец на свою пустую голову, особенно если ему помочь в этом… И все же…

Задумавшись, он не заметил, как выкатилась из-за угла, ему наперерез, скрипучая тележка зеленщика. Его кобыла, скакавшая бойкой рысью, не успела обогнуть неожиданное препятствие и, неловко застопорившись, боком налетела на деревянную повозку – всхрапнула от испуга и шарахнулась в сторону, чудом не сбросив седока. Тележка перевернулась, и чистые, сбрызнутые водой овощи покатились по пыльной, еще не метеной мостовой, под улюлюканье и свист местных растрепанных сорванцов, которые не теряя времени бросились подбирать нежданную добычу, судорожно запихивая себе за пазуху прозрачные гроздья длинного желтого винограда, бархатистые шары персиков и коричневые кругляши орехов. Лошадь Амальрика нервно перебирала ногами по мостовой, кроша фиолетовые баклажаны, давя бурые томаты, расшвыривая кружевные листья салата, превращая в зеленое месиво пучки петрушки и укропа.

– О, горе мне! – истошно завизжал кто-то под стременем кобылы ошеломленного барона, растерянно озирающегося по сторонам. Он поглядел вниз, он увидел тощего плешивого старика с длинным сизым носом, беснующегося у его ног, размахивая вязаным беретом и брызгая слюной, в котором нетрудно было узнать хозяина повозки.

– Грязный ублюдок, отродье Нергала! – Он пытался пнуть перепуганную лошадь, но не мог высоко поднять ногу, отчего его гневные жесты напоминали какой-то нелепый танец. – Разуй свои глаза, мерзкая тварь, прежде чем нестись, не разбирая дороги! Сын свиньи, зачавшей в куче навоза!

Старик воздел к небесам заскорузлые руки, призывая в свидетели всю улицу. Вокруг них собиралась толпа, которая начала угрожающе ворчать и выкрикивать непристойности в адрес вонючих лакеев, давящих честный люд. Амальрик, принявшийся было нащупывать в кармане куртки пару медяков, чтобы швырнуть их этому скандальному хрычу, недобро нахмурился. Ему отнюдь не улыбалось привлекать к себе внимание, однако если этот старый мерзавец докричится до стражи, его неминуемо опознают, затем пойдут кривотолки… и кого-то неминуемо заинтересует, куда направлялся немедийский посол в столь неурочный час, да еще и выряженный в платье простолюдина.

Тем временем несносный старик, приободренный кажущейся нерешительностью всадника, принялся разоряться пуще прежнего: ругательства одно другого хлеще посыпались на голову Амальрика с новой силой. Мальчишки принялись свистеть и топать ногами, радуясь предоставившейся возможности побузить. Вдалеке послышалось бряцание копей, – это приближалась утренняя стража.