Зеркало Елены Троянской - [28]

— Эдди, голубчик, не представляю, чем я могу помочь вам…

— Скажите мне правду, доктор, сколько ему осталось?

— Даже не берусь предположить! — воскликнул доктор с искренним недоумением. — В прошлом году, когда у него было похожее обострение, я готов был биться об заклад, что ему осталось менее месяца, но, как видите… Да что уж там, я и пять дней назад был уверен в том, что на этот раз — это точно конец! Конечно, сегодня он немного слабее, чем был прежде, но в целом весьма недурно. Так что я не могу делать никаких прогнозов. У него на удивление крепкий организм.

— И всё же, доктор, — убеждённо заговорил секретарь, — вы должны убедить его в том, что необходимо дать распоряжения… вы не представляете себе, какой натиск родственников его светлости я выдерживаю ежедневно с тех пор, как стало известно об усугублении болезни!

— Родню не устраивает его последняя воля? — голос Хинксли звучал насмешливо.

— О, Господь Всемогущий, в том-то всё и дело, что его светлость никогда не составлял завещания! Если, не приведи Боже, он скончается, не оставив духовной, тут начнётся светопреставление! Ведь прямых родственников у него нет, а состояние Карниваля едва поддаётся описанию. При этом у него родня! Два кузена, пять внучатых племянников и ещё целая армия вдов его родственников; они засыпают письмами меня и поверенного его светлости, требуя гарантий законной доли в наследстве. Лорд Карниваль не поддерживает с ними отношений, и не представляю себе, что тут начнётся… Я умоляю вас, доктор… Не говоря уж о том, что его светлость и мне обещал некоторую сумму, для него незначительную, но для меня, вы понимаете… Всё это — пустые разговоры, до тех пор, пока не составлено завещание! — в голосе секретаря слышалось отчаяние.

— Я попробую поговорить с ним, но не могу ничего гарантировать.

Было слышно, как доктор дружески похлопал Эдди по плечу, что, видимо, означало конец разговора, и Ива тихо кашлянула, прежде чем постучать в приоткрытую дверь.

— А! — дверь раскрыл доктор. — Голубушка Дотти, сейчас я должен уйти, вот только зайду к пациенту. А вам следует остаться с его светлостью и выполнять свои милосердные обязанности по мере возможности. Я оставил порошки и предписания — попытайтесь ничего не напутать.

Но лорд Карниваль не давал сестре ни малейшей возможности выполнить эти обязанности: На протяжении почти часа после ухода доктора Хинксли он продолжал читать, и в комнате слышен был лишь шелест переворачиваемых страниц. От нечего делать, Ива начала перекладывать чистое бельё, сложенное на комоде, но Карниваль сердито гаркнул:

— Что вы там копаетесь? Прекратите немедленно. Эдвард, газеты! — резко крикнул он без паузы, и тем же сердитым тоном.

Секретарь появился со стопкой газет.

— Вы послали представителя на вечерний аукцион?

— Да, милорд.

— Опять купит какую-нибудь дрянь. А вы свободны. На сегодня свободны.

— Но, милорд… — с сомнением вступил секретарь.

— Ступайте, я сказал. А вы, как-вас-там-мисс-Мэдж, что вы тут слоняетесь? Ступайте. Мне не нужна сиделка.

— Но милорд… я должна сделать инъекцию…

— Я сказал — всем вон! — завизжал лорд Карниваль, приподнимаясь из кресла и с силой ударяя кулаком по подлокотнику.

Пулей выскочив за дверь, Дороти едва перевела дух. На глазах у неё дрожали слёзы.

— Ну-ну, дорогая, не стоит так расстраиваться, — ласково обратился к ней секретарь. — Это вполне в духе его светлости. Пойдёмте, выпьем чаю, и если через полчаса он не станет вас искать, отправитесь домой.

— Благодарю вас, сэр, вы так добры… — пролепетала сестра, отирая слёзы с худенького личика, — я просто хотела… я думала, что…

— Да-да-да, я вас прекрасно понимаю, дорогая, но таков уж лорд Карниваль.

В кабинете секретаря, в том самом, в котором ранее состоялся разговор о завещании, царил идеальный порядок. Подогрев чай на крошечной спиртовке, секретарь усадил Дороти у стола и предложил чашечку чаю и бисквиты, что сразу расположило к доверительной беседе, тем более, что бедняжка сестра всё ещё хлюпала носом.

— Ах, мистер…

— Джексон, дорогая. Но вы можете звать меня просто Эдвардом.

— Мистер Джексон, я ведь так хотела заниматься медициной! Я много работала в госпитале Святой Елизаветы, и даже посещала вольным слушателем некоторые лекции в Медицинском колледже…

— Ничего, ничего, Дороти, я и сам закончил Кембридж, — горько усмехнулся секретарь. — Таким, как мы, приходится мириться с несправедливостями этого мира.

— И что, его светлость всегда такой?

— Можно сказать, что всегда. Но если вы не будете обращать на это внимания, то скоро привыкнете, как я. Его светлость не так уж плох, я имею в виду, что он довольно щедр, и, в конце концов, вы будете отблагодарены за ваше терпение.

— Просто… я должна признаться… я начала писать статью о сестринском уходе за больными туберкулёзом, — смущаясь, сообщила Дороти. — И мне казалось, что здесь я могла бы… А даже доктор не говорит мне ни слова…

— Доктор Хинксли — того же поля ягода, хотя и не лорд. Сочувствую вам, дорогая.

— Тогда, может быть, вы сможете мне помочь? — с робкой надеждой спросила Дороти, глядя на секретаря почти влюблёнными глазами. Секретарь немного смутился, но всё же приосанился.