Зеркало Души - [35]

— Прошу его простить, герр Финелла, он явно не понимает, когда нужно остановиться, — прокомментировала свои действия старшая из фон Рейлисов.

Чезаре счел, что продолжать перепалку в столь неравных условиях ниже его достоинства, и посмотрел на часы:

— Ждем для ровного счета десяти минут от начала, и если больше никто не придет, начинаем с теми, кто есть.

— О, а чё это тут происходит? — послышался удивленный голос Балу Гриллса, где-то потерявшего математика с непроизносимым именем.

Смешно, но факт, Балу также должен был ходить на занятия по политологии. У него был довольно забавный проект, изучающий… собственно, самих студентов и науку в разрезе экономики и прогресса, потому политологию ему прочно прописали в расписание. Правда, Балу обычно шлялся где угодно, только не на занятиях, оправдывая всё проектом. Тот факт, что он оказался возле класса в нужное время, — это было что-то вроде чуда.

— Да так, — мстительно усмехнулся Чезаре, — Уважаемый виконт предлагает мне свою сестру. Она по этому поводу негодует, что отражается на королевском пурпуре его уха.

— Естественно, зачем ей такой старпер, если есть я? — весело подшутил парень, после чего тут же обернулся к преподавателю, сделав шутливый извиняющийся жест, — Без обид.

Он сделал лишь одну стратегическую ошибку. Он не учел, что Елена, специалист в стрельбе по-македонски, была амбидекстром. Не успел он закончить фразу, как виконтесса, не выпуская ухо Воланда, схватила его ухо другой рукой.

— Эй, ты чё? Мне этим слышать надо будет!

— Нда, — негромко заметил Чезаре, — А скажут ведь, как всегда, что это я применяю телесные наказания к ученикам… Интересно, если следующий зашедший поддержит тему…

Кардинал усмехнулся, представив себе, как виконтесса, стоя на одной ноге, пытается другой дотянуться до чьего-то уха. Тем временем народ постепенно прибавлялся. В кабинет зашли невысокий паренек с вычурным имечком Азазель Кастельбар и самоуверенная француженка Жанин Вийс. Елена фыркнула, как кошка, отпустила уши обоих парней и двумя совершенно одинаковыми, зеркально отражёнными, жестами сорвала с них головные уборы.

— В помещении нельзя находиться с покрытой головой, любезные герры, — сообщила она, гордо шествуя в сторону своего места.

Чезаре еще раз взглянул на часы:

— Думаю, можно начинать.

Подойдя к доске, он размашисто написал на ней: 'номер 14'. Под 'номерами' имелись в виду '48 законов власти' Роберта Грина. Чезаре не слишком высоко отзывался об американском публицисте, считая, что тот лишь заново пересказывает идеи Макиавелли с минимумом нового. Однако, кардинал ценил 'Законы' за структурированность, которой недоставало трудам великого флорентийца, и которая немало способствовала построению учебного плана… Хотя порядок лекций далеко не совпадал с порядком законов. Порой Чезаре спонтанно менял план под действием появившейся идеи.

Как, например, сейчас.

— Итак, четырнадцатый закон власти по Грину формулируется следующим образом: 'Играй роль друга, действуй как шпион'…

- 'Держи друзей близко, а врагов — ещё ближе', - перебил Воланд, — Ну да, мы все слышали уже этот закон.

— Ты ещё скажи, что способен его применить, — фыркнул Азазель, — А вот Нарьяна, похоже, может.

Его слова вызвали смешки всех негерманцев в этой аудитории.

— Несомненно, 'держи друзей близко, а врагов еще ближе' — частный случай этого закона, — невозмутимо ответил Чезаре, — Смысл пословицы, которую припомнил уважаемый виконт, состоит в том, чтобы все время видеть врага перед собой. Чтобы предсказать его действия. Смысл же закона состоит в том, чтобы быть для врагов, да и не только для врагов, другом. Чтобы помешать им предсказывать ваши действия. Чтобы они считали вас другом и действовали исходя из этого.

— Лучше, чтобы они считали себя вашим другом, — хихикнула Жанин.

— Тогда какие же это враги? — не понял Балу.

— Очень глупые? — предположил Азазель.

Преподаватель прищелкнул пальцами:

— В каком-то смысле. Любая интрига, в конечном счете, основана на верной оценке человеческой глупости. Если переоценить ее, то противник разгадает план, и интрига не сработает. Но если недооценить… Тогда никакой интриги попросту не будет. Потому что так уж устроен человеческий разум: придумывая план, мы поневоле первым делом придумываем контрмеры к нему. Это поневоле заставляет думать: 'Как же так, не может противник быть таким дураком, чтобы купиться на это'. А так как план, которому невозможно противодействовать, — явление уникальное… Если не подавить эту мысль, то любой, даже самый эффективный план, мы признаем бесполезным.

— Иными словами, любой план строится на наглости, — фыркнул Воланд.

— Можно сказать и так, — усмехнулся Чезаре, — Позитивные атеисты любят задавать такой вопрос: Если Бог всемогущ, может ли он создать такой тяжелый камень, что сам не сможет его поднять? Но в данном случае я бы перефразировал: Может ли политик составить столь хитрую интригу, что сам не сможет ее разгадать? Нет, не может. И именно поэтому чтобы интрига в принципе была возможна, нужно отталкиваться от того, что противник не сможет разгадать план, который разгадаете вы. То есть, в каком-то смысле глупее.