Зеркало для героя - [5]

В Москве что конец ноября, что начало марта – одно и то же. Только в конце зимы воздух не пахнет свежим снегом и морожеными яблоками. Но интересно другое: сейчас в Южной Америке «инверио», то есть лето. Но в переводе с испанского это слово означает «зима». Все перепутано, все с ног на голову поставлено, все не по-русски. А Влад хочет там купить остров.

Глава 3

– Я вспомнил, – сказал я, когда мы с Владом ехали к Анне.

– Что ты вспомнил?

– Кто такой Гонсалес де У.

– Последний собственник Комайо, который пытался не пустить на остров правительственные войска, – ответил Влад.

– Не только. Гонсалес де Ульоа – это командор ордена Испании, защищавший честь своей дочери, которого в поединке убил небезызвестный Дон Жуан.

– Правда? – удивился Влад. – Это что ж… Это сколько же ему теперь лет?

– Дружище, у тебя что-то с головой, – заботливо заметил я. – Дон Жуан и Гонсалес жили в четырнадцатом веке.

– Да я понимаю, – качнул головой Влад. – Но как он мог стать владельцем острова?

– Он никогда не был владельцем острова, – ответил я, с испугом глядя на Влада. – Послушай, да тебе отдыхать надо! Ты каким местом думаешь?

– Не груби, – попросил Влад. – Не видишь, что я за рулем? Я обязан смотреть на знаки, а не с тобой разговаривать… Так что ты там про Гонсалеса говорил?

– Эта фамилия вымышленная. Хозяин острова, который был замечен в контрабанде, скрыл в документах свое настоящее имя.

– Ну и что? – равнодушно спросил Влад.

– А то, что не нравится мне все это!

– Связался же я с вами! – покачал головой Влад. – Что ты, что Анна!

Я чувствовал себя скверно. Влад говорил со мной так, словно я, подтолкнув его к подписанию договора, теперь давал задний ход. Мой друг заплатил пятьсот тысяч долларов, получив взамен бумажки на двух языках с подписями и печатями. Он сделал лишь половину дела, как самолет, который уже набрал взлетную скорость, и торможение означало неминуемую катастрофу. А я вместо того, чтобы успокоить Влада и убедить в том, что не отказываюсь внести оставшиеся пятьсот тысяч долларов в земельный департамент Эквадора, начал пугать вымышленными фамилиями.

Я опустил руку Владу на плечо.

– Не переживай, – сказал я. – Разберемся.

Владу понравились мои неопределенные заверения. Он стал с нежностью крутить руль, паркуя автомобиль у торговых рядов. Хмурые складки исчезли с его лба. Я без труда возвратил Владу уверенность в себе, в который раз удивляясь странному сочетанию в нем большой физической силы и легкой внушаемости.

Анна в отличие от меня никогда не задумывалась над тем, что хочет и чего не хочет слышать от нее собеседник. В этом смысле она была дипломат никудышный. Когда мы завалились в ее прогретую камином квартиру с четырьмя пакетами, набитыми деликатесами и выпивкой, она без всяких вступлений спросила:

– Где предварительное соглашение?

Пока мы с Владом толкались в прихожей, стаскивая с себя дубленки, Анна бесшумно ходила по ламинированному паркету комнаты, читая бумаги. Мне было жалко Влада. Игнорируя его любовь к острову и не щадя самолюбия, Анна останавливалась, прикрывала глаза, словно ей становилось дурно от прочитанного, и медленно покачивала головой. Вряд ли такая реакция означала восторг. Влад все видел, хотя с сосредоточенностью хирурга распутывал головоломный узел на шнурке и ни в какую не хотел спрашивать у Анны, что же ее так озадачило.

Торжественный ужин грозил перерасти в момент истины для козла отпущения, где главную роль надлежало исполнить Владу. Анна имела все основания взять на себя функции палача, ибо никто из нас не смог бы упрекнуть ее в том, что она машет кулаками после завершения драки. Ее не было с нами, когда Влад подписывал соглашение, заверял его у посла, а затем платил деньги. Она совершила классический женский маневр: дала возможность мужчине самостоятельно принять решение, чтобы затем разнести его в пух и прах. При этом она не несла ответственности и в то же время оставалась самой мудрой и прозорливой.

– Тебе подсунули залежалый товар, – говорила она монотонно, словно читала. – Это тот, который настолько долго пролежал на витрине, что превратился в муляж. Его пять раз возвращали обратно в магазин. Ты шестой, кто его купил. В Эквадоре по этому случаю наверняка объявлен национальный праздник. Народ ликует. Прими мои поздравления.

Влад не умел ругаться с Анной, как это умел делать я, и, не вникая особенно в смысл сказанного, просто слушал ее воркование, обращенное к нему, и воспринимал его с той тихой благодарностью, с какой воспринимал всякое проявление внимания девушки к себе.

В общем, Анна говорила умные вещи, которые не требовали детального доказательства, и быстро выдохлась, не встречая с нашей стороны сопротивления. Я помогал Владу накрывать стол. Низко пригнувшись, словно над нашими головами свистели пули, мы раскладывали по тарелкам пасьянс из нарезки карбонада, осетрины и шейки. Влад на нервной почве беспрестанно дегустировал еду, и я опасался, что на тарелках могут появиться большие проплешины.

Лучше бы Анна продолжала пилить нас, как сварливая жена с большим стажем. Вечер прошел при гробовом молчании. Мне было невыносимо смотреть на кислую физиономию Влада и на то, как запотевает бокал шампанского в пальцах Анны, и я предпочел общество неунывающего огня. Сидя на корточках перед камином, я орудовал кочергой, как сталевар на финале рекордной плавки.