Зеркало - [27]

Прокопьевич, ворча, подмахнул несколько листков. Менты укатили по своим делам, и

бригада вернулась к прерванному занятию, положив труп на каталку в холодильнике до утра

— пусть дневное, более продвинутое начальство ломает голову, что с ним делать.

Водка кончилась часам к двум ночи. Достали карты, стали играть в «дурака», лениво

перебрасываясь историями. В основном про то, кого и как кто вскрывал. Профессиональные

байки, в общем.

- Вот у меня прикольный случай был, - внёс свою лепту Прокопьевич. - Едем мы как-

то в поезде с женой. На курорт. Пиво пьём, раками закусываем. И тут по радио объявляют:

если есть врачи, срочно подойдите в седьмой вагон — плохо кому-то. Ну, думаю, схожу

посмотреть, что там такое. Один медицинский с терапевтами заканчивал всё-таки. Прихожу.

Лежит в купе мужик. Лет пятьдесят, толстый, что боров. Признаков жизни не подаёт. Щупаю

пульс — нету. Всё, говорю, присутствующим, отмучился. Жена его — в слёзы. Любопытных

набралось — на свежего покойничка все посмотреть любят. И тут слышу строгий командный

голос: пропустите! Толпа раздвигается и входит в купе баба. Крупная, солидная такая. В

очках и с причёской до потолка. Ни слова не говоря, склоняется над жмуриком, щупает его

по-всякому, смотрит под веки и ставит диагноз: предынфарктное состояние. Не, ну ладно ещё

инфаркт: и так, и эдак понять можно. Мол, откинулся раб божий от сбоев в главном моторе.

А тут — предынфарктное. Получается, есть ещё надежда. Ему бы доктора сейчас хорошего,

подъебываю её. Спасли б тогда. Она сердиться сразу начинает: я — доктор! Очистить

помещение! И на следующей станции приказывает приготовить скорую. Что ж это такое,

размышляю? Бывают дуры, но не до такой же степени. Вы пульс у него хорошо проверяли,

интересуюсь? Она сразу в крик, понятное дело. Слюнями меня всего забрызгала. А тут этот,

которого я приговорил, открывает глаза и шепчет: воды! Стою столбом, зенками лупаю.

Ошибочка вышла, извиняюсь перед экс-вдовой. Она мне тоже пару ласковых отвесила.

Оплеух то есть. Ну, я и ретировался, чтобы не усугублять. Мужика отходили, хотя и снять его

пришлось с поезда. Вот такая история.

Прокопьевич обвёл хитрым взглядом слушателей.

- А мораль? - спросил кто-то.

- О! - похвалил задавшего вопрос Прокопьевич. - Мораль, дети мои такова: каждый из

нас видит только то, что хочет. Или к чему больше привык. И с опытом этот недуг лишь

прогрессирует.

- Точно! - отозвался другой коллега рассказчика. - Пойдёшь на прием к хирургу — он

скажет: надо резать. К терапевту — таблетками угробит.

- От проктолога ещё никто без геморроя не уходил! - Эта хулиганская реплика утонула

во всеобщем гоготе.

Шутка была глупой и пошлой, но ржали над ней долго. По причине безделья и ночной

слабости.

- А я вот считаю, - заявил студент-медик Колюня. - Что вы на себя напраслину

наговариваете. Вы же не могли ошибиться с пульсом.

- Не мог, - ответил Прокопьевич, явно обрадованный, что за его профессионализм

вступились. - Но тогда что получается?

- Клиническая смерть и последующее оживление.

- Без посторонней помощи? Вряд ли. Мне тут видится другое.

Прокопьевич, как хороший актёр, опустил к полу глаза и сказал утробным

сдавленным голосом:

- Я их за свою долгую карьеру насмотрелся.

- Кого их? - не понял Колюня, за спиной которого уже гримасничали коллеги,

предвкушая весёлый розыгрыш новичка.

- Понятное дело, кого.

Прокопьевич мотнул головой в сторону холодильника, следуя плану, но в этот момент

из соседней комнаты раздался отчётливый звук шлепка. Такой, как бывает, когда падает на

пол увесистый кусок говядины. Потом загремело падающее железо и бьющееся стекло.

- Колюня, глянь, что там, - приказал Прокопьевич молодому практиканту, внутренне

радуясь, что звуки так удачно вписываются в его замысел.

- Почему я? - обиделся тот.

- Потому что я делал это, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, -

озлился Прокопьевич. - Живо! И смотри у меня, если ты опять чего-то там плохо закрепил.

Премии лишу.

Под сдавленные смешки испуганный Колюня на полусогнутых прошагал в

холодильник и через секунду оттуда донёсся его исступлённый вопль. Бывалые

патологоанатомы переглянулись, но не тронулись с места — не иначе, глюки у практиканта

пошли с непривычки. Затем Колюня выскочил из холодильника, споткнулся не понятно обо

что и расстелился на полу. Больно ударился головой, но всё равно судорожно пытался

подняться, что получалось у него крайне плохо.

- Чего ты елозишь? - с оттенком брезгливости спросил Прокопьевич, наблюдая, как

милая шутка превращается в неудобоваримое зрелище.

- Там! - показал рукой Колюня, но слов выговорить не мог.

- Покойники, что ли?

И тут то, что испугало Колюню показалось в проёме двери.

Начавший таять лёд стекал по его щекам. Бесцветные глаза расползались в стороны,

не в состоянии сфокусироваться. Он сделал резкое движение головой назад, будто поправлял

причёску, а затем и руками пригладил торчащие волосы.