Зеркальная игра - [30]

— Пойдемте в кафе под навес и оглядимся,— сказал он.

В кафе сидело несколько офицеров за кофе с коньяком, две старушки, какие-то итальянские дельцы и два генерал-лейтенанта. Все уставились на меня, как бы не веря своим глазам: сержант в кафе Гранд-отеля! Это неслыханно.

Генерал же спокойно уселся за столик. Я остался стоять рядом с ним. Старушки и все окружающие смотрели на меня, открыв рты.

— Садитесь,— вдруг предложил генерал.

Я опустился на краешек стула.

— Мы проведем во Флоренции только четыре дня, и мне хотелось бы за это время осмотреть как можно больше. Что вы можете предложить?

— На сегодня у нас намечено: Кафедральный собор, Баптистерий и капелла Медичи,— сказал я.— На завтра до обеда — галерея Уффици и Палаццо Веккиа, а после обеда — Палаццо Питти и площадь Микеланджело. На следующий день с утра — церковь Санта-Кроче и Барджелло, а после обеда — собор Сан-Марко с фресками

Фра Анжелико и поездка по городу. В последний день мы можем поехать во Фьезолле и немного погулять.

Генерал кивнул.

— Это все для расширения кругозора, а как насчет вечеров?

— Это зависит от вашего вкуса, сэр. Ночная жизнь во Флоренции довольна скромна. Здесь есть, конечно, несколько ночных клубов, но там небезопасно.

— В каком смысле?

— Можно легко получить удар мешком с песком по голове и утром очутиться без денег.

Генерал улыбнулся:

— О, я люблю опасные заведения подобного рода, сержант. После пополнения своего образования мне необходимо будет отдохнуть. Мы посетим один из этих притонов, и я посмотрю, как кто-нибудь осмелится ударить меня по голове мешком с песком.

— Слушаюсь, сэр.

Он вытащил из кармана пиджака толстый бумажник и открыл его. Он был набит банкнотами достоинством десять тысяч лир.

— Приятное подспорье, не правда ли, сержант?

— О да, сэр.

Кивнув, он вытащил две бумажки и перебросил их мне.

— Пойдите и купите себе штатский костюм. С сегодняшнего дня вам не следует носить форму.— На его лице появилась холодная улыбка.— Мы ведь оба с вами в отпуске, сержант.

— Да, сэр.

Я взял деньги. Генерал взглянул на часы.

— Вы должны снова прибыть сюда в пятнадцать тридцать переодетым и быть готовым к выходу.

Мне пришлось чуть ли не наступать себе на пятки, чтобы справиться с заданием в такой короткий срок. Но в конце концов мне это все же удалось.

Генерал поджидал меня в вестибюле. Он оглядел меня сверху донизу критическим взглядом.

— Кем вы были до армии, Чизхем?

— Архитектором, сэр.

— Никогда не забывайте, что теперь вы солдат,— сказал он, пристально глядя на меня своими бледно-голубыми глазами.

— Слушаюсь, сэр.

— Выведите машину, мне что-то не хочется идти пешком.

Меня так и подмывало рассмеяться ему в лицо.

— Слушаюсь, сэр.

Я поспешил в гараж и подал машину к подъезду.

Генерал вышел и внимательно со всех сторон оглядел ее. Потом он заглянул внутрь, бросив мимолетный взгляд на пепельницы, после чего сел в машину. Усаживаясь на заднем сиденье, он сказал:

— Спасибо, что вы позаботились о машине. Я ведь капризный старик и очень люблю чистоту.

Меня поразила человечность в его тоне. В этот момент он показался мне почти симпатичным.

Мы вернулись в отель около девятнадцати тридцати.

— Оставьте машину у подъезда,— сказал генерал, выходя из нее.— Она нам сегодня понадобится.

— Слушаю, сэр.

— Ждите меня в вестибюле в двадцать один час.

Он прошел в отель с кипой открыток и проспектов с видом на озеро и изображением Баптистерия и капеллы Медичи.

Я снова вычистил пепельницы, подмел в «кадиллаке» и смыл пыль с кузова, потом пошел в отель.

Прежде чем пойти в бар, я удостоверился, что генерала там нет. Усевшись за стойку, я заказал двойное виски. Это мне было просто необходимо. Ведь мне весь день пришлось говорить и говорить. Генерал впитывал мои пояснения, как губка. Мы облазили все закоулки Кафедрального собора. Полчаса мы провели около скульптуры «Пьета» Микеланджело, и генерал расспрашивал меня о его жизни. Немало времени мы простояли и у бронзовых ворот Баптистерия.

Стараясь ничего не упустить, генерал разглядывал каждую деталь. Когда я рассказывал ему историю Медичи, он сидел под шедевром Микеланджело «Ночь и день» и внимал каждому моему слову, как священному писанию.

Когда мы снова вышли на шумную, оживленную улицу, он сказал:

— Благодарю вас, Чизхем, я очень доволен. Если вы так же хорошо разбираетесь в архитектуре, как в живописи, то вы прекрасно владеете своей профессией.

В его устах это звучало как величайшая похвала.

Заплатив за виски, я направился в ресторан. Здесь я тоже сначала огляделся, нет ли генерала. Его не было. Вероятно, он ел в своем номере.

Отменно поужинав, я отправился в свою комнату. У меня оставалось немного свободного времени, чтобы подумать о генерале.

В нем все же было что-то странное. В его присутствии я всегда ощущал сильное напряжение. Было совершенно ясно, что генерал слишком много пьет. У него были выцветшие глаза и красные прожилки на щеках. Но он в то же время не был обычным пьяницей. В его натуре было еще что-то странное. У него был бегающий взгляд. Казалось, что он постоянно следит за кем-то и в то же время боится, что и за ним кто-то наблюдает. Это было странно, потому что он не был похож на человека, который может испытывать страх. Время от времени его лицо искажала болезненная гримаса, как будто он чувствовал острую боль. Эти гримасы не нравились мне.