Зеркала. Книга 1. Маскарад - [42]

Тинкет хлопнул себя по лбу.

— Бинго!

От неожиданности Томка аж взвилась на стуле.

— Что вы кричите! Со мной чуть родимчик не приключился.

— Прошу прощения, синьорина. Просто я вспомнил, откуда я вас знаю.

— Откуда же?

— Я видел афишу с вашим портретом.

Томка склонила голову на бок.

— Мою афишу?!

— Ну! — сказал Тинкет, крайне довольный тем, что память над ним сжалилась. — Вы же эта… Резиновая Принцесса.

Томка была девушкой сообразительной. Ей понадобилось меньше минуты, чтобы понять, о чем говорит фокусник. Как же она могла забыть о фамильном привидении! Вот ведь настырное создание — даже за романтическим обедом (Томка упрямо твердила, что никакой романтики в этом обеде нет) от него не скрыться.

— Ах, афишу! Боюсь, вы ошиблись. Во-первых, Принцесса не Резиновая, а Гуттаперчевая — есть разница. А во-вторых, это не моя афиша… Моей прабабки. Она была знаменитой цирковой гимнасткой и когда-то выступала в Венеции.

Фокусник был озадачен.

— Прабабки? А для своего возраста она неплохо выглядит.

— Ну, это же старые афиши, — объяснила Томка. — Где вы их нашли? В антикварной лавке?

— Нет, — сказал Тинкет. — Афиша была свежая. Такая свежая, что краска еще не высохла.

— И чего только не придумают! — возмутилась девушка. — Использовать старинный плакат, чтобы сэкономить на дизайне!

— Почему старинный? Я такого не говорил. Дизайн там был современный… Такой — немного под ретро, но сразу видно, что никакое это не ретро, а сделано в фотошопе.

В фотошопе? Что ж, это многое объясняло. Видимо, кто-то просто использовал образ Томкиной прабабки со старинного плаката.

— Что же та афиша рекламировала?

— Театр, — сказал Тинкет. — Как же там… Театр Ужасов доктора Коппелиуса. Хорошо еще, не Калигари. Если я правильно понял, это что-то вроде старинных шоу уродов: Резиновая Принцесса, Самый Старый Человек на Земле, Белый Великан. Не люблю я такие штуки. Мне казалось, они вообще вне закона… Но нет, неделю назад гулял по Кастелло и наткнулся на афишу. Думал даже посетить мероприятие, но не смог себя пересилить.

Томка сжалась.

— А на плакате не было такого… карлика в маске «доктора чумы»?

— Как же не быть? Был. В маске, с тросточкой… Жуткий тип. Понимаю, что только портрет, а все равно мурашки по телу.

— Хм… Так где, говорите, вы видели ту афишу? Сможете показать?

— Завтра — несомненно. А сейчас нам пора бежать. Прием у графини скоро начнется. Опоздаем — рискуем пропустить закуски.

Когда они добрались до палаццо графини М., на Венецию уже опустились стылые сумерки. Небо оставалось чистым, но от Канала поползли хлопья удивительного тумана бледно-зеленого оттенка. Узкие и темные улочки из-за него становились еще темнее и уже, дома расплывались и дрожали — того и гляди исчезнут. Редкие прохожие превращались в беззвучные тени, и только на барельефы туман не действовал. Томке казалось, что она идет по призрачному лабиринту, из которого на нее то и дело выскакивают уродливые каменные рожи и таращат пустые глазищи.

Томка не была трусихой, но сейчас едва сдерживалась, чтобы испуганно не вскрикнуть и не схватить Тинкета за руку. Обыкновенный рефлекс, но Томка не собиралась идти на поводу у каких-то там рефлексов. На всякий случай, дабы не пасть жертвой соблазнов, она спрятала руки глубоко в карманы пальто.

За спиной пыхтел Снуппи, словно обиженный паровозик. Ему не нравилось то, что опять приходится куда-то идти, шевелить ногами и вообще двигаться. Говорят, собаки без ума от пеших прогулок; Снуппи глубоко презирал тех, кто так думает. Совсем недавно он спал под столом, никого не трогал, и каким же недолгим оказалось счастье! С этой двуногой никакого покоя — то пнет, то швырнет, то ногу отдавит, то куда-то тащит…

Томка же жутко злилась на то, что не может заставить пса идти быстрее. Утешала лишь мысль, что скоро она от него избавится.

— Вот и пришли, — сказал Тинкет.

Они вышли с неприметной калле на прямоугольную кампо и оказались перед высоким старинным особняком. Высокие узкие окна светились желтым светом, расплываясь в тумане дрожащими пятнами. Картина, достойная кисти импрессионистов, когда форма скорее лишь угадывается за игрой цвета и света.

— На самом деле, здесь черный ход, — объяснил фокусник. — Для прислуги. По всем правилам вам надо войти с другой стороны. Только для этого придется нанять гондолу. В Венеции богатые палаццо фасадами обращены к воде. Даже дома здесь любуются своими отражениями.

Они прошли к двери, рядом с которой маячила высокая и грузная фигура. Томку с самого начала насторожили странные угловатые очертания, подойдя же ближе, она с удивлением узнала Чудовище Франкенштейна. Именно того классического вида, в каком оно впервые появилось в фильмах с Борисом Карлоффом. Все как полагается: высокий лоб, швы, землистый цвет лица и штыри, торчащие из шеи.

Монстр переступал с ноги на ногу и крутил головой, очевидно, высматривая, кому бы свернуть шею. От подобного зрелища Томка растерялась и только потом сообразила, что на самом деле чудовище — обыкновенный швейцар в соответствующем костюме и гриме.

— Buon giorno, — поздоровалась Томка.

Швейцар опустил взгляд. Лицо его исказила мука. Он содрогнулся всем телом: от торчащих из шеи штырей до кончиков пальцев ног. Если бы его многочисленные швы были настоящими, какая-нибудь часть тела не выдержала бы нагрузки и отвалилась.