— Это разные вещи, — буркнула она. — Может, я по жизни брезгливая? Пока живая… — И поспешно, пока он не повернулся, потянула края простыни, чтобы накрутить под одеялом на себя, как сари. Получилось. Села на кровати.
— На, — скептически оглядев её, закутанную в простыню, он снова протянул к ней руку — на ладони таблетки.
— Что это?
— Аспирин и витамины. — Он держал ладонь и с какой-то сосредоточенной ухмылкой изучал её, спрятавшуюся в простыню. Ещё и глаза поднял, прежде чем взглянуть на область декольте. Чтобы она видела, куда он потом посмотрит.
— Не буду, — буркнула она, закрывая плечи краем простыни.
— Ну и дура, — спокойно констатировал он.
— Знаю. — Последняя реплика снова получилась враждебной.
Он бросил таблетки на столик. Они поехали по столешнице — чуть не упали. Кира успела подставить ладонь. Заранее скривилась, хотя разжёвывать не собиралась, и отправила их в рот. Запила чаем, уже остывшим и не очень вкусным. Неизвестный рассеянно покачивал чашкой, словно размешивая без ложечки нерастворившийся сахар. Поднял голову. Взгляд не мягче наконец заданного вопроса:
— Почему — зеркала надо закрывать? Себя увидеть боишься?
— Ага. У меня спектрофобия — боязнь зеркал, — безразлично ответила она. Потом снова огляделась и подавила вздох: — Давно меня нашли?
— С час назад. Что дальше будешь делать?
— Вернусь в коттедж.
— Не вернёшься. Он далеко отсюда. Как звать?
— Что? — Вопроса она не сразу поняла: слишком быстро он перескочил с темы.
— Как тебя зовут? — зарычал он.
— Кира. А… — Она помедлила. — Тебя?
— Тим. Тимофей. — Он тоже замер на мгновение, дёрнул ртом, как будто ожидая услышать что-нибудь по поводу имени.
Но Кира промолчала. Имя как имя. Если у него свои заморочки по звучанию имени, которым его назвали родители, это его личные проблемы. А ей не до того. Хотелось бы знать, как далеко она находится от коттеджа, в котором ей предложили пожить. Ну и — как сбежать отсюда.
— Коньяку подлить? — хмуро предложил он.
Ответить не успела. Дверь в комнату резко распахнулась, и на пороге появилась пьяненькая девица, впритык обтянутая коротким, чёрным в блёстках платьем. На высоких каблуках качалась так опасно, что становилось страшно за неё. Не анекдотичная блондинка, но по умственному развитию тот же формат, судя по тому, как она запела.
— Ти-имчик! — высоким и сладеньким кукольным голосом позвала она. — Я тут… ик… чуть не упл… упала с лестницы. Ищу, ищу… ти… тьбя. А у тебя новая… подружка? Уже в посте… Ик… Ой… я напилась так здоровски… Пошли! П-плясать!
Тим вставал так, что даже Кире стало страшно, — медленно и с такой явной угрозой, что даже пьянущая в дым девица, кажется, сообразила, что сделала что-то не то.
— Ти-имчик… Ик… Ты среди… серди… ик…
— Кто… — тихо, с затаённой угрозой выговорил Тим. — Кто тебе разрешил на второй этаж подниматься?
— Ну, Ти-имчи-ик! — протянула пьяная девица с пьяно-выразительной укоризной. — Я же не зна… ик… что вы тут тра… ик…
Тим крупным шагом подошёл к двери, за плечи развернул девицу к выходу и ладонью с размаху наподдал ей по заднице. Девица завизжала, со скоростью улетая за дверь. После чего Тим резко швырнул эту же дверь закрыться.
Кира не выдержала. Нервы на пределе, а тут эта девица, а тут этот тип, который пышет злостью так, как, наверное, пыхтит паровоз… Она уткнула лицо в ладони и захохотала. А спустя секунды зарыдала — от поразившей её саму громадной зависти к этой беспечной девице. Кира завидовала ей и сама сознавала истоки этого чувства — глупые для кого-то, но не для неё… Ощутимо нависший над нею мужчина стоял и молча ждал, когда она прекратит истерику. Когда она стала меньше раскачиваться и начала вздыхать, он сунул ей какую-то тряпку и грубо сказал:
— Утрись! Чего ревёшь?
— Какая она счастливая, — всхлипывая, выдохнула Кира и ударила кулаком по постели. Взглянула на тряпку — полотенце. — Какая счастливая…
— Кто? — будто выстрел.
— Да девочка эта…
Он промолчал — наверное, не понял. Кира вздохнула в последний раз и промокнула глаза кончиком полотенца. Продышалась, пришла в себя. Накинула одеяло на плечи.
— Где мои вещи? Клянусь, покушаться на самоубийство больше не буду.
— Завтра отдам, — неохотно сказал он.
— Они здесь? — «Не нравится со мной возиться — отдал бы вещи и шёл бы дальше развлекаться! А то стоит тут — ни рыба ни мясо…» — снова враждебно подумала она.
— Да.
— Принеси сумку. Я при тебе выну вещи, которые мне сейчас будут нужны.
— Например?
— Расчёска. И домашние вещи. Они тёплые. Не могу же я постоянно лежать или ходить только в простыне — холодно… Пожалуйста.
Он резко повернулся и поднял из-за кровати сумку. Большая и спортивная, но впавшая по бокам, как будто в ней и вещей нет. Кира быстро вынула маечку, спортивные штаны и домашнюю куртку. Добавила тёплые носки. Потом нашла расчёску. Задумалась было, что бы ещё взять, но вредный тип выдернул сумку прямо из рук.
— Остальное спросишь у меня.
— Спрошу! — огрызнулась Кира. Правда, огрызка вышла по-детски беспомощной — после недавнего-то плача. — Где тут можно умыться?
Подбородком качнул на ту самую небольшую дверь. Осторожно, чтобы простыня не раскрутилась, она встала с кровати, прихватив вещи — одеться в ванной комнате, и мелким шагом, понимая, что выглядит глупо и смешно, пошла к двери. Его взгляд в спину, между лопатками, она чувствовала отчётливо. И понимала, что сама спровоцировала его, слишком плотно обернувшись в простыню.
