Зеркала - [10]

— С ума сошла, дура?

Холодные с мороза руки схватили её за талию, стаскивая с подоконника. Её обожгло прикосновением к холодному, проледеневшему меху какой-то странной одежды — она окрестила её дохой, хотя точно не знала, как эта меховая штука называется. Покорно встав у окна, она молча проследила, как Тим закрывает окно. Потом закрывает его шторой. И включает свет.

— Верни меня в тот коттедж! — жёстко сказала она.

— Какого… — начал было он и замолчал, глядя, как трясётся её рука, которую она схватила другой рукой, чтобы не видно было этой тряски.

— Ты что — в самом деле не понимаешь? — снова враждебно сказала она, стуча зубами, не оттого что замёрзла, а потому что чувствовала, что ещё немного — и она сорвётся в истерику. — Ты не понимаешь, что я в этой комнате… Я уже здесь сутки… Ты… Я и так псих с одной фобией, а у меня ещё и клаустрофобия начинается!! Меня только это окно и спасает — понимаешь или нет?!

Он схватил её за трясущиеся руки, которые она прижимала к груди, и резко дёрнул их вниз. Она уставилась на него со злобой. Он отпустил её и неожиданно скинул с себя эту чудовищно огромную доху. Накинул на неё, ничего не понимающую. Подвёл к окну и распахнул его.

— Сиди здесь и жди. Мы сейчас уберём зеркала, и будешь ходить, где захочешь.

3

От неожиданности она не успела сказать и слова, лишь смотрела, как он выходит из комнаты, не закрывая за собой двери. Лестница оказалась напротив двери, и стало видно, как он быстро спускается… А потом стало не до того. Тело ощутило восхитительное тепло этой меховой штуки, которую Тим набросил на её плечи. Но, лишь только Кира попыталась обернуться к окну, доха начала быстро сползать с плеч. Пришлось повозиться, ища застёжки или пуговицы — хоть что-то, что помогло бы сохранить тепло, в уютную ласку которого она окунулась. Пуговиц не нашла, но одолела жадность — захотелось тепла, и Кира, запахнувшись и крепко держа полы дохи, дошла до кровати и уселась. Думать о клаустрофобии, о том, как тяжело видеть одно и то же в скромной обстановке комнаты, как тяжело дышать, сидя постоянно на одном месте, теперь вообще не хотелось. Одной рукой она осторожно поглаживала жёсткий, но тёплый мех, а щекой мягко водила по нему же, млея от удовольствия.

Чуть не заснула. И шаги поднимающегося человека расслышала не сразу.

— Убрали все зеркала, — недовольно доложил Тим, возникший в дверном проёме. — Закрыли все окна. Как насчёт других предметов? Ну, в которых ты отразиться можешь?

— Только зеркала, — буркнула она из меха. — Окон побаиваюсь, но пока ничего не было такого…

Он коротко взглянул на единственное в комнате окно, зашторенное, потом снова на неё.

— Пойдём. Покажу дом. Прогуляешься.

Кира встала с кровати, поддерживая тяжёлую доху, и порадовалась, что лицом уткнулась в мех. Он, недавно найденный, наверное, уставший после плутания по лесу, вернулся домой, а тут капризы бабские!.. Ей было стыдно, но снимать доху не хотелось. И хотелось, чтобы Тим показал дом. Очень хотелось!

— Стой! — скомандовал Тим.

Шагнул к ней и быстро застегнул верхние пуговицы. Ага, вот где они были… Затем сунул руку к ней в рукав, нашёл её пальцы, в которые немедленно вцепился, и повёл из комнаты. Кира вовсю заполыхала ощутимо горячим лицом — как маленькую! И ведь не возразишь!

На лестнице, прижимая к животу эту самую доху, которая ей оказалась слишком длинной, чтобы видеть через меховую опушку ступени, Кира спросила:

— А что это за зверь?

— Волк.

Для неё, для горожанки, слово прозвучало очарованием страшной сказки. Сразу захотелось спросить, откуда у него одёжка из волчьего меха. Промолчала, но начала гадать: неужели сам убил зверя? Надо будет спросить у тёти Сони — она наверняка знает.

— О! Девуля спускается! — радостно загоготал Леонтий. — Заждались, девуля, заждались мы тебя! Сейчас ужинать будем! Тётя Соня опаздунов не любит!

Он выглядел очень довольным — и вовсе не оттого, что Кира спустилась. Это она поняла. Он был рад, что нашёлся младший брат. И проскользнула ещё одна мысль — нехорошая: Леонтий рад, что может продолжать жить в доме Тима. Кира даже заморгала, пряча глаза, как будто Тим мог расслышать эту мысль…

Внизу, в просторном холле, она уже смущённо сказала, что не прочь снять бы меховую одёжку. Неудобно ходить при остальных в верхней одежде — про это она смолчала. Хотя носила бы эту штуку не снимая. Какая-то защита чувствовалась в ней.

— Нравится? — снисходительно спросил Леонтий, когда она «на прощанье» погладила мех, отдавая доху Тиму.

— Нравится.

— А давай мы тебе такую же справим? — весело предложил Леонтий. — Два волка у нас уже есть. Ещё один — и будет тебе справная одёжка.

Вот и ответ на вопрос.

— Я подумаю, — пообещала Кира, оглядываясь.

Несмотря на демонстративное веселье Леонтия, она заметила, что старший брат Тима приглядывается к ней как-то насторожённо. Особенно, когда не балагурит, то и дело скашивает глаза на её руки.

Вернулся Тим, уносивший верхнюю одежду, пошёл рядом с Кирой, объясняя, где какие помещения в доме. Очарованная трёхэтажным коттеджем, Кира, раскрыв рот, слушала его и разглядывала комнаты и помещения. У неё накопились тысячи вопросов, правда, она пока побаивалась задавать их. Но на третьем этаже, когда они очутились в небольшой оранжерее, она не выдержала. Осторожно трогая жёсткий стебель какого-то растения с целым венчиком розовых цветочков и невольно улыбаясь зелени и цветам — притом поглядывая на стеклянный потолок, по которому стремительно носились серые метельные потоки, она неуверенно спросила: