Зенитные залпы - [31]

— Вот бы раскопать, — промолвил Сытник.

Но в это время увидели направлявшуюся к холму группу фашистов. Оставаться здесь дальше было рискованно.

Пошли обратно к батарее. Холм остался позади. Спустились в лощину. И здесь, осматривая местность, Тыртышный заметил невдалеке какие-то темные пятна. Скрытно подошли ближе: стояли три танка. В стороне от них Сытник увидел мелькавшие огоньки. Похоже, что там тоже был танк, а возле него расположились фашисты и курили. Укрылись все, потом Сытник распорядился:

— Земцова и Трисбаев остаетесь здесь и будете нас ждать. А мы с Тыртышным пойдем к танку.

Отдав документы Трисбаеву, Сытник и Тыртышный направились в ту сторону, где вспыхивали огоньки.

— Приготовься, может, фрица живым схватим, — шепотом проговорил Сытник.

— Я готов.

Шли молча. Уже знали точно: приближаются к одиноко стоявшему танку. Договорились, что и как делать.

Последние метров сто ползли по-пластунски. До танка остались считанные шаги. И вот бросились к фашистам.

— Рус, рус… — испуганно пробубнил немец, потянувшись за пистолетом. Но было поздно. Тыртышный одним ударом увесистого кулака свалил фашиста с ног, намертво зажал запястья, завернул руки назад, в рот сунул кляп. «Ишь, к Волге захотел», — прошипел Тыртышный, наваливаясь всем телом на гитлеровца.

Короткой была схватка и у Сытника. С размаху опустилась рука политрука на голову танкиста. Что-то хрустнуло, послышались сиплые звуки и стихли.

— Капут, — с облегчением вздохнул Сытник и поторопился на помощь Тыртышному.

— Ремень мне, — попросил тот.

— Возьми, — подал Сытник. — Да вяжи покрепче.

Когда гитлеровец был связан, Сытник сказал Тыртышному, чтобы тот осмотрел танк. Григорий забрался через открытый люк в машину. Захватил две полевые сумки, пистолет и вылез обратно.

— Тряпья там полно, как в магазине.

— Мародеры.

Тыртышный взвалил на плечи «языка». Пошли туда, где ожидали их Трисбаев и Земцова.

— Тяжелый, едят его мухи, — ворчал, сгибаясь под тяжестью, Тыртышный.

Трисбаев предложил тащить «языка» вдвоем. Но Григорий развязал ноги пленному, толкнул его в спину дулом автомата, и тот зашагал сам.

— Ишь, понимает наш разговор, — гудел Тыртышный, шагая вслед за «языком».

В густой синеве блекло сияли звезды. То там, то тут слышались одиночные выстрелы.

Группу Сытника на батарее встретили с восторгом.

— Не зря сходили! Один «язык» чего стоит! — говорили бойцы.

Возбужденной и встревоженной возвратилась Лена Земцова. Перед глазами стоял изрытый холм, на котором находился командный пункт дивизиона, трупы бойцов, портсигар.

Узнав от Сытника о найденном портсигаре, Новицкий хотел было посмотреть находку, но прежде надо решить, как поступить с «языком». Позвонил в полк.

— Захватили фрица, танкист-офицер. Как быть?

— Держите под охраной, пришлем машину, — ответили из штаба.

Новицкий вызвал Земцову.

— Что за портсигар вы нашли на месте КП?

— Вот он. — И Земцова положила на стол поблескивающую вещицу.

— Да, — тихо произнес Новицкий и, подержав его в руке, отдал обратно девушке.

А Земцова ожидала случая, чтобы поговорить с командиром о задуманном деле.

— Не хочу больше быть телефонисткой, — твердо выговорила она. — Назначьте меня к орудию!

— Почему это вдруг?

— Не могу больше, не могу, — твердила она. Новицкий доказывал, что ей трудно будет у пушки, что и телефонисткой быть почетное дело. Но Земцова настаивала на своем.

Новицкий что-то обдумывал, решал. Затем сказал порывисто.

— Ну если на то пошло, то переведу…

— Наводчицей?

— Нет. Санинструктором! Санинструктора у нас нет. Погиб…

Земцова задумалась. Ей казалось, что ее место только у орудия. Не зря же она в свободное от дежурства время ходила в расчет, присматривалась, как действуют орудийные номера. Но сейчас, выслушав Новицкого, заколебалась. И после небольшой паузы ответила:

— Согласна!

— Вот и хорошо. А дел много. Раненых нужно переправлять на тот берег. Как говорят — эвакуировать. Приступайте к работе.

В подошедший газик втолкнули толстого фрица — «языка», и Сытник сопровождал его до места.

Герман, почти всю ночь не смыкавший глаз, в это время выслушивал старшего группы бойцов, которая посылалась на выручку третьей батареи.

А батарея дралась героически. После того как Егупов направил с донесением на КП полка Попову, гитлеровцы повели обстрел батареи из пулеметов. Командир единственного уцелевшего орудия сержант Хайдуров, уже дважды раненный, открыл по врагу огонь. Вражеские пулеметы затихли. Автоматчики откатились. Затем на батарее один за другим разорвались три снаряда. Зенитчики увидели на бугре пушку, которая и вела огонь. Загорелись ящики от боеприпасов, вызвав пожар.

Сержант Хайдуров направил зенитку на вражескую пушку и вынудил ее замолчать.

— Погасить пожар! — приказал Егупов бойцам, среди которых были почти одни девушки.

— Воды нет — землей забрасывайте! Да побыстрее орудуйте лопатами! — наставляла подруг Елена Арестова. В семнадцать лет училась в ФЗУ и работала на строительстве тракторного завода на Волге. На батарее среди девчат она была запевалой. Первой бросилась растаскивать горящие ящики. Полыхавшие языки пламени постепенно меркли и гасли.

Но спустя час-полтора на батарее вновь стало светло как днем: фашистский самолет повесил осветительную бомбу — «люстру», — как называли их наши бойцы. Расчет у противника был простой: зенитки начнут стрельбу — и легко будет засечь батарею. Но Егупов не поддался на эту удочку: батарея себя не выдала.