Землю - кентаврам! - [18]

— Стрелять не будешь?

— Не в этот раз. Мы говорить пришли.

Дверь открылась шире, и из нее осторожно показался кентаврид с ружьем, опущенным вниз стволом. Администратор прислонил к борту машины свой дробовик, смахивающий на артиллерийскую пушку малого калибра.

— Так и говорите.

Администратор красноречиво посмотрел на меня: мол, пришла твоя очередь, заливай уши этого коня бредом о приватизации. Я начал речь, изощренно стараясь как можно более правдоподобно и широкомасштабно оперировать местными доступными понятиями. Это оказалось не так просто — преподнести суть систематизации правовых отношений в сфере частной собственности в соответствии с основными принципами демократии, оперируя лишь терминами понятной кентавридам концепции «все зарятся на мое добро!» — но я ухитрился управиться в три минуты, притом совершенно убедил недоверчиво косящегося на администраторский дробовик кентаврида-фермера, что мы пришли исключительно с благими намерениями. Да что там! Отметая присущую мне скромность, могу сказать, что не просто убедил, а прямо-таки завербовал его душу в религию всеобщей демократии и сопутствующих ей высших общечеловеческих приоритетов, вестниками которых мы и прибыли! К окончанию сей пламенной речи я физически ощутил своими лопатками мерные взмахи ангельских крыльев. Конечно, это могло быть и тяжелое дыханье администратора за спиной, который наравне с кентавридом-фермером внимал каждому моему слову, с каждой новой фразой восхищенно склоняясь все ближе к проявляющемуся вокруг моей головы нимбу. Наверно, уровень удивления и восторга достиг такого же уровня, как у каждого человека в легендарный День Изумления, когда зимородные переледыши из тринадцатой аберрации Тау Кита заявились на Землю с первым контактом, как представители высших разумных цивилизаций Галактики. Слегка пришибленный, то ли внезапно обнаружившейся общностью собственной персоны с космическим социумом и величием раскрывшихся крестьянскому взору вселенских просторов, то ли глубоко проникающим осознанием, что вселенские просторы, тем паче дом и поля конфисковать космический социум не планирует, по крайней мере, не сегодня, кентаврид-фермер без заметных колебаний представил документы на свои владения и даже согласился на быстрый рейд по их периметру. А расставаясь с нами, вовсе заявил, что если-де потребуется еще какая помощь с его стороны, то он обязательно примчится в город, только намекни. Позднее, ближе к исходу дня, меня вдруг осенило: да, в тот самый момент мною была покорена и в запарке благополучно минула незамеченной моя личная Джомолунгма ораторского искусства. Возможно, помог случай, но не исключено, что мною была подобрана единственно верная и органичная кентавридскому пониманию устройства мира и системе ценностей формулировка смысла приватизации недвижимого имущества, пропущенная через призму моего разума, соприкоснувшегося с самобытностью кентавридской культуры и подсознательно ассимилирующего в поисках компромисса цивилизаций. Печально, что вскарабкавшись на этот экстремум не столько от желания подвига или тщеславия, сколько по наитию души, смятенной и полностью выбитой из четко намеченной заранее колеи, я устало пересек триумфальный пятачок вершины, где надобно было бы водрузить хоругви и восхищенно замереть в порыве самосозерцания, растягивая секунды, то и дело на виду притихшего у ног кентавридского мира смахивая скупые слезы счастья, тут же высыхающие на суровом, небом благословленном ветру демократических перемен… пересек и, ничтоже сумняшеся, попер вниз по противоположному склону.

Как бы то ни было, к вечеру, после еще двух-трех десятков перестрелок с другими фермерами и погонь за нами и от нас, этот бриллиант разума был безвозвратно утерян, а в моих кадастровых отношениях с собственниками недвижимого имущества выработался совершенно другой подход. Менее отвечающий нормам правовых институтов, зато прекрасно подходящий в прямом общении с представителями местного контингента, как субъектами права.

— Оружие на пол, документы на капот! — заорал я в лобовое стекло, тормознув вездеход в полусотне шагов от раскрытых дверей хлипкого жилища.

В намечающихся вечерних сумерках ярко светились окна дома, от стоящих особняком хозяйственных построек слышался шум и рев пригнанной с пастбищ скотины, так что отсутствие в поле нашего зрения хозяев предвещало не особо горячий прием. Иного мы не ждали: день был богат на события и новые впечатления, но на гостеприимство, понимание и радушие был скудноват. Борта вездехода были исцарапаны и даже местами продырявлены, будто мы с утра и весь день только тем и занимались, что отстреливались от повстанцев, о которых я уже столько наслышался за предыдущие три дня; в кузове валялись обломки подстреленного кем-то дроида, подобранные нами в поле; не предполагая реального разворота событий, ни я, ни администратор не захватили с собой еды, а есть уже хотелось страшно — я был уверен, что от постоянных выбросов адреналина за день сбросил килограммов шестнадцать веса; близость ночи заставляла подумывать о безопасности пути в город, так что этот дом был последним в нашем рабочем маршруте на сегодня.