Земля - вид сверху - [138]

Итак, «дивный новый мир». Полностью контролируемое общество, рождение людей «почкованием» (сейчас сказали бы — клонирование), обязательный для всех наркотик «сома», «ощущалки» (сейчас сказали бы — виртуальная реальность)… Пластиковый мир одинаковых и одинаково думающих людей. «Впервые в истории… «Общность, Одинаковость, Стабильность»… — девиз планеты».

Антиутопия — это не противоположность утопии, а, скорее, ее истинное лицо. Хорошо об этом сказал Вернер фон Браун: «Оглядываясь на прошлое, можно сказать: нет ничего проще, чем утопия, ставшая реальностью».

5. Айзек Азимов (1920–1992). «Я, робот» (1950).

Может быть, самое удивительное в этом цикле рассказов, собранных вместе полвека назад, — тот факт, что первый из них, возвестивший будущую эру роботизации, появился еще в 1940 году, когда автору было всего 20 лет, а знаменитые Три закона робототехники были сформулированы всего годом позже. Конечно, роботы с «позитронными мозгами» пока не построены, скорее всего, никаких позитронных мыслящих устройств не будет вовсе, но в остальном рассказы Азимова о роботах можно считать пророческими. Разумеется, Азимов писал не о роботах, а о людях, и под Тремя законами имел в виду правила человеческого общежития, но все-таки… «К 2002 году изобрели подвижного говорящего робота…» Эту фразу — одну из многих подобных у Азимова — вполне можно считать долгосрочным техническим прогнозом.

6. Рэй Брэдбери (р. 1920) «451° по Фаренгейту» (1951).

«Когда начинают жечь книги, то в конце концов сжигают и людей». Это сказал еще Генрих Гейне. В сущности, роман Брэдбери — развернутая метафора на ту же тему. Очень сильная метафора. Одна из лучших. Между прочим, если прочитать роман внимательно, то становится ясно, что время действия — наши дни, начало XXI века. К счастью, ни массового сожжения книг, ни массового истребления инакомыслящих, ни Механических Гончих, преследующих людей, ни атомного психоза, приведшего к атомной же войне, мы не наблюдаем. Ошибка прогноза? Вовсе нет. Вспомним слова самого Брэдбери: «Я не описываю будущее. Я предотвращаю его».

7. Артур Кларк (1917–2008) «Конец детства» (1953).

Это один из ранних романов великого фантаста. По нынешним временам сюжет кажется банальным: великодушные пришельцы (правда, в обличье чертей) «отменяют» войны, на Земле воцаряется благолепие, новое поколение детей обретает телепатические свойства и духовно возвышается над родителями, вливаясь в космический Сверхразум… Сказка? Конечно. Но какая-то очень притягательная — ее читают и перечитывают миллионы людей. Как сказал один из критиков, читатели «воспринимают этот роман не как фантастическую историю, а скорее как некую священную книгу».

8. Теодор Старджон (1918–1985). «Венера плюс Икс» (1960).

Сколько существует фантастическая литература, столько соседствуют в ней утопии и антиутопии. Только в XX веке антиутопии большей частью страшные, а утопии — грустные.

Землянин Чарли Джонс оказывается в некоем мире Дедом (слово «модель» наоборот) и обнаруживает себя в обществе «обоеполых» людей. Долгое время Джонсу кажется, что перед ним — результат эволюции земного общества, и устройство Ледома видится ему едва ли не идеальным (на Земле-то все беды — от полового диморфизма!). Но в конце концов выясняется, что эволюцию и здесь подменили революцией; с некоторых пор в этом мире детей после рождения подвергают операции, превращающей их в гермафродитов. Утопия опять — в который раз! — не состоялась.

9. Роберт Хайнлайн (1907–1988). «Чужой в чужой стране» (1961).

Этот роман — один из самых сильных у Хайнлайна — в свое время был назван «Библией хиппи». Еще его называли: религиозным, антирелигиозным, революционным, иконоборческим, «низвергающим табу»… Возможно ли — религиозный и антирелигиозный одновременно? А это как посмотреть…

Землянин Валентин Майкл Смит, воспитанный древней марсианской цивилизацией, возвращается на родную планету. Он наделен сверхчувственными способностями и свойством дематериализации, он несет людям новую философию, он противник войны и насилия и проповедует свободную любовь… — словом, Смит становится мессией. А люди в конце концов поступают с ним так, как всегда поступали с мессиями, — убивают. Только этого мессию убить не просто: Смит дематериализуется и… снова берется за работу: «На Земле еще столько нужно изменить!»

10. Роберт Шекли (1928–2005). «Хождение Джоэниса» (1962).

Один из лучших сатирических романов Шекли. Рассказчик Джоэнис — простодушный житель одного из тихоокеанских островов (современный вариант вольтеровского Кандида) — попадает в Америку близкого будущего. Конечно, западный мир предстает его глазам совсем не таким, каким он видится цивилизованным «аборигенам». Нет ни одного института общества, ни одной стороны жизни, ни одной составляющей американской культуры, которые не попали бы под огонь уничтожающей, ядовитой сатиры Шекли.

11. Курт Воннегут (1922–2007). «Колыбель для кошки» (1963).

Как и Рэй Брэдбери, Воннегут не любил, когда его называли фантастом. Тем не менее определить его как-то иначе довольно трудно. Другое дело, что фантастика Воннегута — редкостное сочетание философии, иронии и леденящей душу выдумки. В «Колыбели для кошки» это сочетание приобретает буквальное воплощение и выглядит так: убийственная философия изобретателя Феликса Хонеккера, абсолютно равнодушного к человечеству, + созданный им «лед-9», который грозит гибелью всей планете, + доморощенная философия островитянина Боконона, который грозит гибелью всем, кто не разделяет его взглядов, + ирония… ирония, разумеется, самого Воннегута — писателя, считавшего, что безумие мира можно победить только смехом.