Я был волен покидать деревню и возвращаться в нее по своему желанию; и, естественно, при первой же возможности сбежал. Так как в лесу находилось несколько деревень, я побоялся идти в этом направлении из страха быть захваченным жителями других деревень, поэтому я выбрался из долины, собираясь сделать большой крюк; но после того, как я спустился с гор в эту долину, я вновь был схвачен.
— Где лежит долина джукан? — спросил я.
— Там, — ответил он, указывая в направлении заснеженных гор, с одной стороны ограничивавших нашу долину.
— Я думаю, что мне следует двигаться в этом направлении, чтобы попасть в Сари, — сказал я.
— Ты думаешь? — спросил он. — Разве ты не знаешь?
Я покачал головой:
— У меня нет инстинкта жителей Пеллюсидара, который безошибочно ведет их к дому.
— Странно, — сказал он. — Не могу представить себе никого, кто не может идти прямо к дому, где бы он ни находился.
— Видишь ли, я не из Пеллюсидара, — объяснил я, — и поэтому у меня нет этого инстинкта.
— Не из Пеллюсидара? — переспросил он. — Но в мире нет никого, кто был бы не из Пеллюсидара.
— Кроме Пеллюсидара существуют другие миры, Зор, даже если ты про них ничего и не слышал; и я — из одного из таких миров. Он находится прямо у тебя под ногами, на расстоянии около двадцати снов.
Он покачал головой.
— Ты случайно не джуканин, а? — спросил он. — У них тоже много всяких таких идей.
Я рассмеялся.
— Нет, я не джуканин, — успокоил я его, и попытался объяснить ему про другой мир на внешней стороне земной коры, но, конечно, это было далеко за пределами его понимания.
— А я думал, что ты из Сари… — сказал он.
— Сейчас я из Сари. Это моя приемная родина.
— Среди джукан была девушка из Сари, — сказал он. — Она была пленницей не в той деревне, где жил я, а в соседней, неподалеку. Я слышал, как они говорили о ней. Кто-то сказал, что они собираются убить ее для умиротворения Огара. Они все время делают что-то для умиротворения этого Огара, которого ужасно боятся; а после я слышал, что они собирались сделать ее королевой. Они все время меняют свои решения.
— Как звали эту девушку? — спросил я.
— Я не знаю ее имени, — ответил он, — но говорили, что она очень красива. Бедняжка, сейчас она, должно быть, уже мертва; но с этими джуканами ничего нельзя знать заранее. Они могли сделать ее королевой, могли убить или позволить ей убежать.
— Между прочим, — сказал я, — в каком направлении находится Сари? Знаешь, я могу только догадываться об этом.
— Если тебе удастся убежать — а тебе этого никогда не удастся, — тебе придется пересечь вон те горы — это приведет тебя в долину джукан, таким образом, положение твое будет не лучше нынешнего. Если бы мне удалось убежать, я бы тоже пошел в этом направлении, чтобы настичь похитителей Раны.
— Значит, пойдем вместе, — сказал я.
Зор рассмеялся.
— Если ты что-то задумал, ты никогда от этого не отказываешься, да?
— Конечно же, я не перестану думать о побеге, — сказал я ему.
— Да, об этом хорошо мечтать, но мы никогда не уйдем дальше этих джалоков с бакенбардами, наблюдающих за нами каждую минуту.
— Возможность должна представиться, — сказал я.
— Посмотри, что там еще приближается! — воскликнул он, указывая на долину.
Я посмотрел в том направлении и увидел странное зрелище. Даже на таком большом расстоянии я разглядел огромных птиц, верхом на которых сидели человеческие существа.
— Это такие же джалоки, — сказал Зор.
Он закричал об этом стражнице, показывая на приближающихся рукой. Тут же поднялась тревога, и наши женщины-воины начали собираться за деревней.
Они были вооружены ножами, пращами и тростником, который они использовали для дымовой завесы. Примерно каждый десятый воин нес факел, от которого остальные могли зажечь тростник.
Выбежав из деревни, Глак дала каждому из нас по ножу и по праще, протянула нам тростник и приказала присоединиться к женщинам, защищающим деревню.
Мы образовали что-то вроде защитной линии для встречи врага, который был уже достаточно близко, чтобы я мог рассмотреть все в деталях. Воины были женщинами, с густыми бородами, такие же коренастые, как женщины Уга; они сидели верхом на диалах, огромных птицах, очень напоминающих фороракоса, гигантскую птицу из Патагонии времен миоцена, останки которого находили во внешнем мире. Высотой они были семь-восемь футов, с головами больше лошадиных и шеями толщиной в шею лошади. Их длинные мощные ноги оканчивались трехпалыми лапами; скорость их была достаточной для того, чтобы свалить быка; их большие мощные клювы позволяли противостоять самым ужасным плотоядным млекопитающим и динозаврам внутреннего мира. Так как у них были только рудиментарные крылья, они не могли летать, но длинные ноги несли их по земле с невероятной скоростью.
Нападавших было около двадцати. Сначала они приближались к нам медленно; потом, когда между нами осталось около ста ярдов, они прибавили скорость. Наши женщины немедленно зажгли свои факелы и стали швырять их в приближающегося врага; после этого они стали разряжать в противника свои пращи с дротикообразными снарядами. Не все факелы были брошены в первый момент, так что, когда противник приблизился к ослепляющему дыму, у нас еще оставался приличный запас. Наши женщины бросились в атаку; я увидел, что они сражаются как фурии, бесстрашно и безрассудно. Они бросались на врага, стараясь сбить диалов с ног или стащить с них наездников.
