Земля Тиан - [70]

— Зачем же драться? Скажите так, без драки.

Маруся решительно тряхнула своей густой шевелюрой.

— Не скажу, — отрезала она, — вы думаете, я кабаретная, так у меня и гордости нет? Говорите сами.

Дорогов взглянул на ее взволнованное лицо и понял остальное.

— Извините, Маруся, — сказал он мягко, — если бы я догадался раньше, что это вам неприятно, я не просил бы вас.

Они стояли некоторое время молча. Она вдруг обернулась к нему быстрым движением и заговорила.

— Вы думаете, я не знаю, почему он к Таське льнет? Доказать хочет! Таська все над ним посмеивается, вот его и заело. Вы, Павел Александрович, тоже лучше его оставьте. Не мешайте. Пусть… Докажет и бросит. Успокоится… Я хорошо его понимаю, очень хорошо. У него характера очень много. Вы его поленом по голове бейте, он все равно не отстанет от Таськи теперь.

Дорогов невольно засмеялся.

— Ну и рассуждаете же вы, Маруся! Нет уж, пусть лучше не «доказывает». Он не мальчик.

— Павел Александрович, — повторила она уже спокойнее, — оставьте его, пусть. Мне самой вот как неприятно, а я молчу… Если она ему нравится, что ж поделаешь? Оставьте… Может у них… любовь?

— Какая там любовь, — с неудовольствием поморщился Дорогов. — Безобразие одно.

— А вы думаете, нет? — оживилась она. — Просто так?

— Я Валериану безобразничать не позволю, — твердо сказал Павел Александрович. — Вы за него не просите, Маруся. Таких вещей я не терплю.

— Не позволите? — переспросила она и в голосе ее послышалось неудовольствие, даже обида. — Он вас спрашивает!

Павел Александрович внимательно посмотрел на Марусю. Ему захотелось успокоить ее. В ее грубоватых фразах ему почудилось нечто гораздо большее, чем то, что она сказала. Он пожалел, что говорил с ней так резко о Тенишев-ском.

— Не сердитесь, — сказал он, — я не хочу Валериану ничего дурного. Я тоже о нем беспокоюсь, только немного на другой лад, чем вы.

Она взглянула на него сначала исподлобья, потом улыбнулась.

— Я совсем не сержусь, Павел Александрович, я только думала, что вы на Валериана Платоновича рассердились.

Дорогов тоже улыбнулся.

— Ну вот, отлично. Идите теперь спать. Завтра с утра, наверное, станем разгружаться. Разбудят рано.

VI

Рассветало. Солнце, еще не отряхнувшее с себя ночную дремоту, просыпалось на востоке и небо прозрачно светлело над подернутой дымкой тумана рекой. Но в тени острова вода была черной и бездонной. Зелень деревьев, перерезанная глубокими неясными тенями, неподвижно стояла в притихшем воздухе. День обещал быть на редкость жарким.

Г-н Лю разбудил Вана на заре.

— Уважаемый г-н Ван, — сказал он, когда переводчик очнулся от сна, — нам придется отправиться в деревню на берег и нанять бурлаков, которые доведут катер до Джи Цзяна. Там мы пересядем на сампаны. Вставайте.

Ван поспешно поднялся на ноги.

— Высокопочтенный г-н Лю, — сказал он, — следует ли вам затруднять себя поисками бурлаков? Я сделаю это один.

— Нет, — спокойно возразил г-н Лю, — я поеду с вами на берег. Мне хочется, чтобы вы были свидетелем одного разговора. Это избавит меня от необходимости читать вам длинное и скучное нравоучение. Пойдемте.

По скользкой от росы доске они сошли с катера на остров, обогнули его и на противоположном берегу отыскали одинокую хижину. Молчаливый рыбак за несколько медных монет перевез их через протоку и высадил невдалеке от большой деревни у крутого, размытого водой обрыва.

Поднявшись на самый верх этого обрыва, г-н Лю свернул с дороги, которая вела в деревню, и зашагал по направлению к лесу. Казалось, он знал эту местность отлично, так как шел уверенно и ни разу не сбился, пока, под мглистой сенью деревьев, не вышел на едва заметную тропинку. Молча и не оборачиваясь, он углубился в лес, следуя ее причудливым изгибам. Ван, тяжело дыша, едва поспевал сзади.

Они шли так около часа. Наконец, достигнув места, очевидно, известного г-ну Лю, свернули в гущу кустов и спустились к ручью. Подобрав полы своего халата, г-н Лю осторожно перешел его вброд. Ван храбро ступил в холодную воду следом за ним. Поднявшись по изрытому дождями склону, они некоторое время опять шли по лесу и, наконец, достигли опушки.

На обширной поляне, со всех сторон окруженной лесом, толпился десяток приземистых домиков. Низкие, глиняные их стены, с редкими крошечными окошечками, покрытые неуклюжими шапками крыш, производили унылое впечатление. По сторонам виднелись грядки бедных огородов. На бамбуковых шестах у крайней избушки сушилась сеть.

Из селения донесся лай собаки, почуявшей чужих. Ван опасливо приблизился к своему спутнику.

Г-н Лю, не обращая на него ни малейшего внимания, подошел к крайнему домику и постучал.

В домике не спали. Морщинистая старуха тотчас выглянула через маленький «глазок» в двери.

— Ди возвратился? — спросил г-н Лю вполголоса.

Старуха некоторое время рассматривала пришельцев недоверчиво, потом, видимо, решив, что опасаться нечего, застучала деревянным засовом.

— Ди возвратился, — сказала она, появляясь в дверях.

— Я хочу видеть Ди, пусть он придет сюда, — обратился к ней г-н Лю и сел на широкий деревянный обрубок, прислоненный снаружи к стене домика. Ван остался стоять.