Земля-Сортировочная - [4]
Ворота были замечательные, железные, побитые, как рыцарский щит. На них был написан отрывок какого-то грозного слова: «…тужай!» Под ворота убегали ржавые рельсы, а дальше уже расплетались целым веером. Над воротами торчала будка с выбитыми стеклами. Карасев должен был сидеть там, но чаще он, совсем пьяный, лежал за будкой на панцирной сетке, сквозь которую проросла трава.
– Скажешь Карасеву, что тебя дядя Толя прислал, - наказал я Барбарису, поднял с земли специальный болт и загрохотал по створкам.
Через некоторое время я услышал хруст шагов, а потом скрежет засова. Карасев со скрипом приоткрыл створку и высунул лохматую голову в репьях.
– Борька? Вовка? - спросил он, увидев нас. - Вам чего?
– Батя прислал… - фальшиво залопотал Барбарис, протягивая ведро. - Просил, как обычно…
– Заходи! - заметно приободрился Карасев.
Заперев ворота, он перехватил ведро и свистнул своего пса Байконура, у которого были желтые, спившиеся глаза.
Мы пошагали по тропинке вдоль забора. Кругом рос чертополох и стояли вагоны. В пустое синее небо скучно торчали ободранные семафоры. Байконур молча брел за нами в высоченной траве, как подводная лодка.
– Дядь Мить, - окликнул я Карасева, - вас еще не выследили шпионы диктатора?
– Не, Вовка, - сказал он. - У них квалификации не хватает.
Мы вышли к свалке металлолома. Все здесь проржавело до дыр. Сбоку аккуратно стояла летающая тарелка дяди Карасева, очень напоминающая трактор «Беларусь», но без колес.
– Дядь Мить, - опять спросил я, - а вы правда на ней из созвездия Геркулеса прилетели?
– Правда, пацаны, - серьезно ответил Карасев, откинул кожух и высыпал картошку в специальную дырку. - Хотя, может, и из Козерога. Я еще плохо в вашем небе разбираюсь.
Он залез в кабину, протер рукавом мутные циферблаты и нажал на рычаг. Затарахтел мотор. Густой сивушный дух пополз во все стороны. Байконур со стоном зевнул и лег на засаленную землю.
– А почему ваша тарелка самогон гонит? - спросил Барбарис, не обладавший зачатками поэтического мышления.
– Он, пацаны, в еённом двигателе как смазочное масло, - пояснил Карасев, выколачивая из ведра земляные крошки. - Раньше-то, в Козероге, я не знал, что его пьют, а здесь узнал. Двигатель мне сейчас не нужен, а эту систему я эксплуатирую.
Он поставил ведро, достал шланг, купленный в прошлом году у артельщика Полубесова за литр сивухи, и опустил его в ведро. Потом подкрутил вентиль-барашек и присел на ящик. Мы с Барбарисом тоже сели.
– А Байконур пьет? - спросил я.
– Все пьют, - ответил Карасев. - Подрастешь, и ты будешь. Одиноко мне, пацаны, вот я Байконура и приучил.
– А как же друзья?… - Я забросил удочку насчет Меркина.
– Стараюсь в одиночку, - ответил Карасев. - Боюсь шпионов.
– Так вообще не пейте, - сказал Барбарис.
– Молодой ты еще, Борька, - грустно произнес Карасев. - Жизни не понимаешь. Для меня, может, это идейный принцип.
– Какой еще принцип?… - буркнул Барбарис и качнулся.
Я тоже почувствовал, что все поплыло: кабина трактора собралась взлететь в созвездие Козерога, застенчиво засветившееся на небе, у Карасева неудержимо отрастали перепончатые уши и глаза вылазили на стебельках, а Байконур парил в невесомости все в той же лежачей позе.
– Такой принцип! - задиристо крикнул Кара-сев. - Я знаешь кем раньше был? Знаешь?! Я лайнер-лейтенантом был, и орденов у меня висело, как у… как у… - он потряс свой ватник за грудь, - как у Гагарина!… Я профессиональный разведчик был и повстанцев выслеживал!…
В ведро из шланга потекла тоненькая струйка.
– Выследил?… - спросил я, плавая в сивушном тумане и уже плохо ворочая языком.
– Пацаны вы мои милые, глупые!…- Карасев обнял нас и попытался заплакать. - Да ведь их хрен выследишь!… Они вот где-то здесь замаскировались, а где, ерепена крача, не понятно никому!…
Я с трудом припомнил, зачем сюда приперся.
Карасев дрожащими руками приподнял ведро и хлебнул через край, а потом немного плеснул в миску Байконура.
Барбарис спекся и задремал, подперев кулаком щеку и поставив локоть на колено.
– Дядя Карасев, - твердо сказал я, - я у тебя что спросить-то пришел… - Голова моя пылала. - Самое главное… это… Ты мне скажи: повстанцы - они кто?!
– У меня знаешь какая кв-в-валификация?… - спросил Карасев и потряс меня за плечи. - Я с этой самогонкой так з-замаскировался… Другой агент сто лет учиться будет, как под землянина подделаться, а я уже… Уже!… А диктатор наш галактический, ере-пень крачовый и крача ерепенная, разжаловать меня хотел!…
– А у тебя… к-классификация!… - тонко и злобно крикнул я.
– Да!… - вскинулся Карасев. - Мне нельзя ее терять!… И… и… - он наконец всхлипнул и прижал меня к себе,- и я ж люблю вас… Там же одни андр-роиды, выпить не с кем… Вовка, друг… Как же я там без тебя?!.
А больше я уже ничего не помню.
P. S. Я всегда говорю, что надо песатъ правду жизни даже в научнофантастической повести. И сдезь я напесал правду жизни, тоись ничево не узнал у Кара-сева, потомучто здуру закосел.
ГЛАВА 4
Не помню, как я очутился у ворот. Они уже были закрыты, Барбарис держался за башку, а ведра с нами не оказалось.
– Вовтяй… - тихо сказал слегка зеленый Барбарис, - я домой пойду…
Специальное издание к премьере на телеканале "РОССИЯ". СЕРГЕЙ УРСУЛЯК — один из самых известных российских режиссёров, создавший целый ряд масштабных экранизаций. "Ликвидация", "Жизнь и cудьба", "Тихий Дон" стали культовыми и принесли своему создателю заслуженную славу. Роман АЛЕКСЕЯ ИВАНОВА вызвал горячий интерес широкой читательской аудитории и получил премию "Книга года", а сам автор стал лауреатом Премии Правительства России. Писатель и режиссёр воссоздают образ яркого и сложного периода в истории нашей страны — "лихих девяностых".
«Жаркое лето 1980 года. Столицу сотрясает Олимпиада, а в небольшом пионерском лагере на берегу Волги всё тихо и спокойно. Пионеры маршируют на линейках, играют в футбол и по ночам рассказывают страшные истории; молодые вожатые влюбляются друг в друга; речной трамвайчик привозит бидоны с молоком, и у пищеблока вертятся деревенские собаки. Но жизнь пионерлагеря, на первый взгляд безмятежная, имеет свою тайную и тёмную сторону. Среди пионеров прячутся вампиры. Их воля и определяет то, что происходит у всех на виду. “Пищеблок” – простая и весёлая история о сложных и серьёзных вещах.
Города Ёбург нет на карте. В Советском Союзе был закрытый промышленный город-гигант Свердловск, в России он превратился в хайтековский мегаполис Екатеринбург, а Ёбург – промежуточная стадия между советской и российской формациями. В новой книге Алексея Иванова «Ёбург» – сто новелл о Екатеринбурге на сломе истории: сюжеты о реальных людях, которые не сдавались обстоятельствам и упрямо строили будущее. Эпоха перемен порождала героев и титанов, и многих из них вся страна знала по именам. Екатеринбург никогда не «выпадал из истории», всегда решал за себя сам, а потому на все жгучие вопросы эпохи дал свои собственные яркие ответы.
В эпоху великих реформ Петра I «Россия молодая» закипела даже в дремучей Сибири. Нарождающаяся империя крушила в тайге воеводское средневековье. Народы и веры перемешались. Пленные шведы, бухарские купцы, офицеры и чиновники, каторжники, инородцы, летописцы и зодчие, китайские контрабандисты, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры и воинственные степняки джунгары – все они вместе, враждуя между собой или спасая друг друга, творили судьбу российской Азии. Эти обжигающие сюжеты Алексей Иванов сложил в роман-пеплум «Тобол».
«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный», – написал Пушкин в «Капитанской дочке»… и убрал из романа главу с этими словами. Слова прекрасные, но неверные. Русский бунт вовсе не бессмысленный. Далеко не всегда беспощадный. И увидеть его – впечатление жестокое, но для разума и души очистительное.Бунт Емельяна Пугачёва сотрясал Российскую империю в 1773–1775 годах. Для России это было время абсолютизма и мирового лидерства. Но как Эпоха Просвещения породила ордынские требования восставших? В пугачёвщине всё очень сложно.
Роман «Общага-на-Крови» Алексея Иванова, создателя таких бестселлеров, как «Золото бунта», «Сердце Пармы», «Географ глобус пропил», публикуется впервые. История одной студенческой общаги, на много лет ставшей домом для персонажей этого миниатюрного эпоса, — подлинная жемчужина современной молодежной прозы. Главный герой романа — студент по прозвищу Отличник, его друзья и враги населяют микрокосм студенческой общаги. Здесь, как в сердце мироздания, происходит все то, из чего состоит человеческая жизнь: обитатели общаги пьют вино и пишут стихи, дерутся и играют на гитаре, враждуют с комендантшей Ольгой Ботовой и ее полууголовным мужем Ринатом, ненавидят и любят друг друга со всем максимализмом юности, так отчаянно, словно остальной Вселенной для них не существует…Страсть и предательство, слезы и кровь — все это крепко-накрепко связало героев А.
Изгнанник вернулся домой. Локи одержал победу над демонами Хаоса и раскрыл давний заговор Братства Хранителей. Наградой ему стала власть над всеми мирами Мультивселенной. Но что важнее для нового главы Биржи: месть тем, кто предал его, или спасение Бытия от новых угроз? К каким последствиям приведёт неожиданная перестановка сил среди тайных правителей мира? Вас ждут невероятные приключения, интриги и новые загадки на страницах третьей книги, продолжающей историю «Филиала» и «Рунной Печати».
Из авторского сборника «Центр роста» (М.: Корпорация «Сомбра», 2006)С обложки:Алексей Смирнов давно и плодотворно, работает в жанре альтернативной фантастики. Автор книг «Натюр Морт», «Под крестом и полумесяцем», «Лето никогда», сборника «Ядерный Вий», выпущенного во Франции и в России. В 2004–2005 гг. издательство «Спецкнига» выпустило «Избранные произведения» в 2-х томах (романы «Пограничная крепость», «Лента Mru» и рассказы). Печатался в журналах «Литературное обозрение», «Полдень, XXI век», «Реальность фантастики», «Фантом», «Компьютерра», «Звезда», «Нева», «Русская литература» (Франция), «Стетоскоп» (Франция), «Крещатик» (Германия), рассказы читались на радио «Свобода».Многие произведения переведены на французский язык.Победитель конкурса APT-ЛИТО 2000 г.
Три миниатюры из серии "Великие утраченные открытия" (1961). Great Lost Discoveries I - Invisibility Great Lost Discoveries II - Invulnerability Great Lost Discoveries III - Immortality.
«Что касается рассказе Игоря Росоховатского «Рассеянность Алика Семина», то мы встречаем в нем материализовавшихся героев любимых книг, которые чувствуют себя как дома на искусственном спутнике Марса, в окружении чудес техники. Тем самым писатель хочет сказать, что лучшие книги проходят через века, обретая бессмертие». (Из предисловия Евг. Брандиса к сборнику произведений ленинградских фантастов «Незримый мост»).