Земля-Сортировочная - [15]

(Забегая вперед, скажу, что эти невинные таблетки в нашей Сортировке никому не повредили, потому что у всех наших организмы уже приспособились к стряпне Рыбец и поглощали из нее только питательные элементы, а на остальные никак не реагировали. Только вот четырнадцать приезжих, которые коротали время от одного поезда до другого, все поголовно опоздали и потом скандалили.)

А я в это время подбежал к свиньям, которые все так же высовывали пятачки из-под ограды, достал из кармана десант и беспощадно скормил его свирепому борову.

Дело было сделано, и я устало уселся на ящик. Хотелось отдохнуть или вздремнуть, и я расслабился. Поэтому внезапный яростный свинячий визг подействовал на меня сильнее, чем спичка на ведро бензина. Я подлетел вверх и уже оттуда увидел, что боров, съевший десант, издавая этот сверхъестественный звук, несется в свинарник.

Он влетел туда, и тотчас послышались хруст и треск. Свинарник дрогнул, еще раз закачался, роняя со стен и крыши труху, и наконец треснул, как дамская перчатка, напяленная на лапу грузчика. Крыша свинарника покосилась и мелкими толчками поехала набекрень. Что-то розовое и горбатое высунулось из-под нее.

Лопнув от перенапряжения, свинарник расселся, и из него медленно поднялась вверх чудовищная свинья размером с дирижабль. Непосредственно от борова в этом раздувшемся существе остались только крошечные выпученные глазки, четыре копытца, спиралька хвостика, пятачок и розовый ротик. Грузно вращаясь, свинья поднималась все выше и выше, под облака. Из столовки высыпал народ, глядел и шепотом переговаривался.

И я тоже глядел, пока железная рука тетки Рыбец не впилась мне в ухо и не повернула его вокруг своей оси, как переключатель у телевизора. Это означало то, что тетка Рыбец догадалась обо всем: и обо мне, и о Бабекусе, и о десанте.

– 3-заморю!… - тихо сказала мне она.

P.S. Эта глава сеиду лехкомыслена, но на самом деле есъ жыстокое обличенее войны и насилея. Однажды я четал книжку, как на Землю прилетели марсияне, и там было написано, что они обращалис с людьми, как люди со скатом. Вот я в этой главе и пешу, что война обращается с людьми как со скатом, со свиньеми. Хотя боров и на самом деле улетел, он есь литературный обрас, где на войне люди становяца свиньями, пушечным мясом, свиной тушонкой. Хочица закончетъ главу словами поэта: солнечному миру - да! да! да! ядирному взрыву - нет! нет! нет!

ГЛАВА 11

Как я oc в o б o дился

Чтобы стала ясной судьба бесценной информации, за которую заплатил жизнью шпион Бабекус (но которая все-таки попала в руки врага), вернемся на несколько минут в дом Барбариса. Тем более что и моя судьба зависела от этого.

Дядя Толя примчался домой от тетки Рыбец, которая все ему про меня рассказала, и тихо-тихо, совершенно неподвижно стоял в дверях. Барбарис мышью сидел за печкой и тоже не издавал ни звука. Так они подлавливали друг друга на шум, как на блесну, и наконец, не дождавшись результата, дядя Толя позвал:

– Борька! Барбарис молчал.

– Борька!…

– Чего? - неохотно отозвался он.

– Поди сюда.

– Зачем?

– Поди, кому сказал!

Барбарис тяжело поднялся и вышел к отцу.

– Ты о чем давеча с Вовкой за воротами говорил?

– Ни о чем… - занудливо ответил Барбарис.

Они посмотрели друг другу в глаза, как пистолеты дуэлянтов. Дядя Толя стал рывками вытаскивать свой широкий ремень из петель на штанах.

– Я вот тя щас научу, как с отцом надо говорить, - многообещающе сказал он.

– Бать, ты чего?… - заныл Барбарис, косо глядя на ремень.

– Тогда о чем с Вовкой болтал?

Хлопая ремнем по ноге, дядя Толя навис над сыном, грозно вылупившись на него и схватив за рубашку на животе.

– Ночью на Тиньву идти хотели… - гнусавя, соврал Барбарис и шмыгнул носом.

– Врешь! - констатировал дядя Толя и тряхнул его. - Сымай штаны!

– На вагонах кататься собирались… - уже безнадежно ответил Барбарис и увидел, как ремень злобно взвился над головой отца и щелкнул.

– Врешь, врешь! - яростно закричал дядя Толя и принялся трясти Барбариса, размахивая ремнем.

Огромные слезы покатились из глаз несчастного Барбариса. Голова его болталась из стороны в сторону.

– Говори! - загремел отец.

– Он на станцию посыла-ал!… - не удержавшись, раскололся Барбарис и разревелся совсем. - К Пал-кину-у!…

– Зачем?! - не унимался отец.

– Сказать, что все шпионы-ы!…

– А почему к Палкину?… Говори, не вой!

– Сказал, что там Штаб и Карта-а!…

– Так! - страшным голосом воскликнул дядя Толя, словно ему внезапно отдавили ногу. Он стал лихорадочно всовывать ремень обратно. Надо было срочно предупредить Лубянкина.

Я же, злой, как комар, сидел в погребе.

Точнее, не сидел, конечно, а томился. На ощупь я сразу нашел банки с солеными огурцами и долго прикладывался к их запотевшим бокам своим раскаленным ухом. Успокоив боль так, что изнывал только непосредственно сам черешок, я принялся за обследование.

В погребе было тесно, холодно и грязновато. У стен стояли ящики и мешки, на полках - штук миллион банок. Наверх вела прочная лестница. Я забрался туда и сквозь щели, вывернув голову, посмотрел на волю.

Выбраться было сложно.

Я спустился обратно и с большим трудом вырвал штук шесть ступенек внизу у лестницы. Седьмую я тоже выдрал, но оставил еле-еле держаться. Потом я отыскал банку с вареньем и откупорил ее. Теперь оставалось только ждать и надеяться.