Земля призраков - [8]

Шаман из хижины так и не вышел. Более того, Конан обнаружил у входа стражу, которая категорически отказалась пускать его внутрь. Раздосадованный, он отправился спать.

Три следующих дня Конан провел весьма невесело. Мтомба по-прежнему не вылезал из своего жилища, и что он там делал, оставалось загадкой. Воины племени каждый день совершали вылазки в джунгли, но безрезультатно. Каждый раз, куда бы они ни пошли, пять колоколов спустя — возвращение в родную деревню. Конан принял участие в одном таком походе. Всю дорогу он пытался почувствовать хоть какое-то присутствие магии, но тщетно. Никаких озарений у варвара не случилось, и больше он никуда не ходил. Все остальное время киммериец много спал, ел и пил, предпочитая то, что покрепче. По утрам разминался с мечом, но скорее от скуки, чем по необходимости.

Каждую ночь исчезала одна женщина, а днем ее (уже в облике пантеры, само собой) убивали.

Сделать что-то иное не было никакой возможности. Оборотни бросались на людей с единственной целью — убить. Когда вождь приказал поймать тварь, во что бы то ни стало, погибли сразу три охотника, пантера же ушла в джунгли, где была выслежена и убита разозленными гибелью друзей кушитами. Жены погибших чуть не растерзали вождя, и с тех пор (а это случилось на первый день затворничества шамана) он предпочитал отсиживаться в своем жилище.

Дайна под впечатлением всех последних событий полностью ушла в себя. Она почти ничего не ела и не разговаривала. Просто, скрючившись, сидела в углу хижины и смотрела в одну точку. Все попытки киммерийца ее растормошить не увенчались успехом. В конце концов, варвар оставил ее в покое, благоразумно решив, что время ей поможет. По крайней мере, не канючит и не путается под ногами...

На четвертый день Конана разбудили еще до восхода солнца.

— Вставай, белый человек, шаман тебя зовет.

Конан протер глаза и побежал к Мтомбе.

Шаман сидел на полу перед алтарем, спиной ко входу, скрестив ноги, как принято у жителей Восхода. На алтаре что-то дымилось, но запаха дыма варвар не почувствовал. Зато он почувствовал одуряющий тяжелый запах мертвечины. Так пахнет если разрыть могилу недавно умершего, чье тело еще не успело окончательно сгнить. Конана едва не вывернуло вчерашним ужином. Борясь с приступами тошноты, он подошел к Мтомбе.

— Встань поближе к алтарю, я зажег ароматические палочки, там тебе будет полегче. — В голосе шамана не было никаких чувств, только усталость.

Конан сказал бы, смертельная усталость.

Действительно, у алтаря киммерийцу стало немного лучше, хотя он не любил сладковатый, приторный дым стигийских храмовых благовоний, а это были именно они. Чуть отдышавшись, он посмотрел на Мтомбу и вздрогнул, не сумев сдержаться. Глаза варвара привыкли к темноте, и он увидел, каким стал шаман за прошедшие три дня. Казалось, он постарел раза в два, если не больше. На Конана смотрел абсолютно седой старик, жутко осунувшийся, с глубоко запавшими глазами и серой кожей.

— Я стал мертвее мертвого, Конан,— медленно начал он.— Три дня я был на Серых Равнинах. Был и вернулся. Я видел и познал запретное для смертных и, как видишь, я плачу свою цену. Сейчас я еще не совсем здесь, и только знания древних стигийских трактатов, переплетенных в человеческую кожу, что я видел у Тот Амона, удерживают меня на границе с таким уютным безумием. И я еще не знаю, куда я шагну...

Мтомба замолчал и заговорил снова не раньше чем через две терции. Все это время Конан

стоял, боясь шелохнуться, и напряженно ждал продолжения. Он вполне понимал, что вряд ли это все, что ему хотели сказать.

— На Серых Равнинах я нашел дух ведьмы. Мы говорили и сражались, сражались и говорили, говорили и сражались... — Шаман опять замолчал, на этот раз всего на четверть колокола.

— Я проиграл... Проклятие умрет лишь, когда все женщины моего племени станут Черными Молниями Мщения и, свершив его, умрут во славу Сожженной. Или когда кровь женщины с белыми волосами, что пришла с сыном Полуночи, прольется на месте казни...

Тут Конан возмутился:

— Да ты совсем спятил! Предлагаешь принести Дайну в жертву ненормальному духу? Не позволю! Лучше пусть все ваши девицы превращаются в пантер и сдохнут — других потом себе найдете.

— Киммериец, я знал, что ты вряд ли согласишься...— все тем же ровным голосом проговорил Мтомба.— Но все-таки подумай: одна жизнь или несколько сотен?

— Приди в себя, колдун! Что ты там бормочешь? Тебе сейчас нужен глоток доброго вина, а потом обязательно следует хорошенько поспать. Когда придешь в себя, поговорим. — И киммериец направился к выходу.

— Подумай, Конан. До завтрашней зари у тебя есть время...

— Подумаю...— буркнул варвар и вышел на свежий воздух.

Хотя шаман давал ему время до зари, Конан не спешил просыпаться. Его разбудил вождь за час до полудня. Спросонья киммериец долго не мог понять, чего от него хочет этот кушит. Оказывается, всего полколокола назад воины обнаружили очередную жертву проклятия, всего в тысяче шагов от деревни, и уже без головы. Причем голову найти так и не смогли. Люди шепчутся, что это работа Великого Охотника. Не мог бы Конан взять ее смерть на себя? Чтобы пресечь дурные разговоры...