Земля призраков - [4]

— Давай, давай,— подбодрил его Конан, довольно потирая руки и улыбаясь. Мясо было жестким, как и всякое мясо диких животных, и обильно сдобрено большим количеством разнообразных специй.

— Кого мы хоть едим?— спросил варвар с набитым ртом.— А то из-за приправ не понимаю...

— Кажется, зебру, — хмыкнул шаман и передал ему тыкву.

Вино оказалось неожиданно крепким и довольно мерзким на вкус. Впрочем, Конану было все равно. А вот Дайна лишь пригубила и, сморщившись, вернула сосуд Мтомбе.

— Так за что ведьму сжечь собрались?— спросил варвар, расправившись с угощением…

— За язык ее длинный,— отрезал шаман и тут же добавил,— слушайте, если интересно. Она говорит с духами, и духи эти в основном все мерзопакостные.

— Пророчица что ли? — спросил Конан, знавший, как в Куше называют людей, у которых боги забрали разум, но дали возможность видеть будущее.

— Ну да, — подтвердил шаман, — только предсказывает она несчастья. На нее и раньше-то косились. Подойдет, бывало, к охотнику, который на зверя собирается, и говорит: «Береги ногу». А ему лев потом эту ногу так разодрал, что парень теперь еле ковыляет! Ну, и в том же духе. Мне ее, честно говоря, даже немного жаль, предупредить ведь пытается. Но кому охота слушать про несчастья, тем более, если их все равно не отвратить... Пошли слухи, что у нее дурной глаз, а после того, как сын вождя Нгусу погиб, ее и вовсе из племени выгнали. Она ушла, и три лета ее никто не видел. А вчера она неожиданно вышла к костровищу и понесла чушь про Великого Охотника. Мол, что он вернулся, и теперь все умрут... Глупая женщина! Люди и не вытерпели...

— М-да,— протянул Конан. — Печальная история... А что за Охотник?

— Понимаешь, Амра,— задумчиво сказал Мтомба, уставясь в пол,— вот этого как раз никто и не знает... У нас есть предания о богах и духах, хороших и плохих, но о нём в них почти ничего нет. Да и то, что есть, стараются не вспоминать...

— Что, так страшно?— заржал киммериец и осекся под пронзительным взглядом шамана.

— Мой дед говорил,— начал Мтомба изменившимся, гортанным голосом, глядя в глаза Конана,— что во времена его деда Великий Охотник спустился с неба, и многие женщины народа Куш оплакали своих мужчин...

— Ну и что? — с вызовом спросил Конан, с трудом отворачиваясь.

Взгляд шамана побороть было не просто.

— А то,— ответил Мтомба обычным голосом, — что никто и никогда не видел Великого Охотника, зато находили его жертв! Без кожи, без голов, со странными ранами, нанесенными неизвестным, оружием!

— Да демон какой-нибудь,— отмахнулся Конан.— У вас их тут полно! Вы просто слабаки и нытики...

Глаза шамана полыхнули яростью, но он тут же успокоился:

— Может, и демон, только от этого не легче... Говорят, Он приходит в самые жаркие лета, а это лето, судя по всем знамениям, обещает быть очень жарким...

— Да у вас что зимой, что летом жарко, как у Нергала в преисподней, как вы их отличаете-то?— ругнулся Конан и добавил,— а против демонов весьма хороши серебро и огонь.

— Слушай, не учи родного отца, как сделать тебе братьев!— мрачно предложил Мтомба, поразив Конана отличным знанием шемитских непотребных присказок.— Если бы все было так просто...— добавил он, вздыхая и поднимаясь на ноги.— Пойдемте, кажется, начинают...

Конан встал, все еще пораженный необычно простой и дружеской речью, а также кругозором Мтомбы. Все знакомые Конану шаманы отличались самодовольной чопорностью и презрением к «простым смертным», и добиться от них нормальных объяснений простыми человеческими словами нельзя было даже под пытками. Определенно, подумал Конан, это какой-то неправильный шаман.

— Да,— подтвердил Мтомба.— Иногда меня так называют.

— Ты что, мысли читаешь?— даже не удивился киммериец…

— У тебя все на лице написано,— улыбнулся шаман.

Все племя собралось вокруг огромных костров. Весело гудело пламя. Крепкие белые зубы неспешно рвали сочное мясо. Кое-кто уже начал отплясывать под странный, завораживающий ритм барабанов.

Конан подсел поближе к костру и тотчас получил огромный окорок с не менее огромной лепешкой.

— Женщина, дай мне пива,— пробурчал он с набитым ртом, толкая локтем сидящую рядом Дайну — рядом с ней стояла внушительных размеров тыква с вожделенным напитком. Немедийка, обняв колени руками, не моргая, заворожено смотрела на яркое высокое пламя. И на просьбу-приказ Конана никак не отреагировала. Киммериец зло глянул на нее, но решил не мешать, и, проклиная тупость и леность «всех баб Хайбории и окрестностей», дотянулся до сосуда. Для этого ему пришлось весьма неудобно изогнуться, и он чуть было не потерял равновесие, что не прибавило ему хорошего настроения. Впрочем, хороший глоток из тыквищи быстро рассеял все последствия мелких неудобств. Отпив не менее трети и громко и удовлетворенно рыгнув, Конан продолжил трапезу, ощущая как внутри поднимается волна тепла и сонливости.

Неожиданно барабаны сменили ритм. Теперь они звучали медленно и мрачно, даже с некой пафосной торжественностью. Все «застольные» разговоры у костров сразу стихли. Через какое-то время замолкли и барабаны. В наступившей тишине — только пламя гудело, да дрова потрескивали, даже Конан прекратил жевать и оторвался от полусъеденного окорока — неожиданно громко зазвучал голос шамана.