Земля последней надежды - [43]

Новый вопль вышел не тише прежнего. С пронзительными криками взвились в воздух птицы на окрестных деревьях.

— Это большая победа князя Всеслава, — сказал наставник Хмель. — Это и наша с вами победа — думаю, никому не надо объяснять, почему.

— Но есть и иное, — наставник Ясь глянул на "волчат" хмуро, и крики смолкли. — Такого нам не простят. Ни Всеславу Брячиславичу, ни всей кривской земле, ни… ни людям родной веры вообще.

— Грядёт большая война, "волчата", — сказал наставник Хмель взаболь. — И вы должны быть к ней готовы. И потому мы должны ускорить обучение.

Теперь на дворе было тихо, как на жальнике.

Они пришли. Всего двое, хотя Невзор невольно ждал большего. Никогда ещё про Урюпу не говорили, будто он может привести против одного человека ватагу. Но где-то внутри у человека всё равно сидит маленькое, гаденькое ожидание подлости от других, даже самых благородных людей… и только он сам может выпустить его наружу и дать (альбо не дать!) ему перерасти в злобу.

Их было всего двое.

Урюпа.

И, конечно, Милюта.

Подошли.

Остановились, непонятно глядя на Невзора.

Сын Несмеяна шагнул навстречь, сжимая кулаки. А вот Серый даже головы не поднял. Странно.

— Погоди, — сказал негромко Урюпа, и Невзор остановился, озадаченно глядя на вожака "волчат". — Я хочу помириться, Невзоре…

Невзор удивлённо распахнул глаза — мириться в таких случаях средь мальчишек, а уж тем более среди "волчат" было просто не принято.

— Я прошу у тебя прощения, Невзор, сын Несмеяна, за свои слова, — торжественно сказал Урюпа. Оборотился, смахнул с нерасколотой берёзовой чурки мелкие щепочки и сел и присел. Милюта остался стоять.

— Я тоже прошу у тебя прощения, — сказал он, подчиняясь властному взгляду Урюпы. — Ты можешь ударить меня, сын гридня Несмеяна. Я не стану защищаться.

Невелика честь ударить того, кто не защищается.

— Зачем? — спросил Невзор тихо.

Урюпа понял, задумался на несколько мгновений, озадаченно почесал согнутым пальцем покрытый юношеским пушком подбородок:

— Ты мне нравишься, Невзоре. Ты сильный. Умный. Ты прирождённый воин.

Невзор молчал.

— Я хочу быть твоим другом, — закончил Урюпа.

— И я хочу быть твоим другом, — весело улыбнулся Милюта.

— То, что сегодня сказали Старые, — Урюпа несколько мгновений помолчал. — Грядёт большая война…

— Мой отец тоже так говорит, — сказал Невзор сумрачно. — Потому он меня так рано в войский дом и привёл…

— Грядёт большая война, — повторил Урюпа, согласно наклонив голову. — Я хочу, чтобы у меня за спиной было больше друзей…

Невзор помолчал несколько мгновений. Потом шагнул навстречь и решительно протянул руку.

3. Залесье. Окрестности Ростова. Озеро Неро. Осень 1066 года, ревун

Пять всадников остановились у опушки леса. Из леса тянуло смолой, от озера — сыростью и прохладой. Кони фыркали, косились в чащу, туда, где в сумраке, прячется неведомая опасность — шептала им многовековая память. Всадники тоже озирались: кто — с любопытством, кто — настороженно, а кто и со страхом. Про эти места ходили странные и страшные слухи не только в Ростове альбо Суздале — по всему Залесью: передавали с оглядкой рассказы про оборотней, про заблудные поляны, про леших и диких, заросших шерстью людей. И про человеческие требы, промеж того…

Наконец, передний, совсем молодой парень (и пятнадцати не дашь, со стороны-то глядя!) богато, но не роскошно одетый, решительно разомкнул губы:

— Всё. Дальше я один.

— Не нравится мне это, княже, — процедил коренастый гридень с серебряной гривной на шее, а дружина поддержала его нестройным гулом.

— Но-но! — одёрнул князь кметей, а к гридню подъехал вплоть. — Ну чего ты, Ставко Гордятич? Всё будет хорошо. Просто им нужно, чтоб я был один.

— Да для чего тебе вообще к ним ехать, Владимире Всеволодич?!

Князь отвёл глаза.

— Надо, наставниче…

— Ну хоть кого-нибудь одного возьми… — пестун стукнул по седельной раме рукоятью плети.

Князь на мгновение вскинул и снова опустил глаза. Ни единого кметя с собой брать было не для чего, разве только для того, чтоб пестуна послушать. Если случится чего, так один кметь не спасёт.

— Нет, Ставко, — решительно отверг. — Никому ехать со мной не надо.

Лес, всё ещё зелёный, невзирая на осень — конец ревуна-месяца, листопад на носу! — ответил согласным шумом листвы.

Князь решительно ступил в лодку и оттолкнулся от берега веслом, держа к каменистому острову в двух перестрелах от берега.

Владимир привыкал к Залесью.

Когда отец сообщил ему, что он поедет князем в Ростов, Владимир опешил. Сначала — радость! Не ждал такого, совсем не ждал. Большая честь, в тринадцать лет стол получить. А после пришло понимание — Ростов?! Этот же дальше, чем Тьмуторокань даже, где-то у лешего на рогах (если они у него есть)! И разочарование — сколько там русичей-то живёт, в той ростовской земле, сколько силы у него будет? Чудь да меря, мордва да весь!

А отец говорил, изредка умно взглядывая своими острыми синими глазами — в мать пошёл Всеволод князь, в княгиню Ингигерду.

— Большая то удача для нашего дома, Владимире. Мы сейчас у великого князя в чести будем… да и по силе уже будем равны Святославу… если не сильнее даже.

И верно ведь… Святослав ненамного сильнее отца ратным числом, а переяславские вои черниговским не уступят… если не превзойдут их. У Святослава один сын на столе, на тьмутороканском — Глеб, и у Всеволода Владимир на столе ростовском будет… Только вот Тьмуторокань к Чернигову ближе, чем Ростов к Переяславлю…