Земля обетованная... - [61]
Набившие оскомину слова «отвязались» от него лишь в ту минуту, когда раздался хриплый окрик Кноха — «паровоза», возвестивший о возобновлении разгрузки прессованного сена с австралийского судна. На причале снова все пришло в движение, но теперь уже не было ни особой спешки, ни четкого порядка, ни тишины и таинственности, при которых происходила разгрузка ночью. То и дело раздавались резкие гудки грузовиков, прибывающих за сеном, ругань и окрики шоферов, рев моторов отъезжающих автомашин, на ходу балагурили и бранились грузчики.
— Эй вы! — проходя мимо Хаима, бросил Давид Кнох. — Там ваш хавэр на части разрывается…
И опять Хаим не был уверен в том, что правильно понял главного экспедитора, то ли он посылал его к Ионасу, то ли просто сказал так, для встряски.
— Извините, хавэр Дувэд Кнох! Машины гудят, я не расслышал, — нагнав главного экспедитора, сказал Хаим.
— Вы что, за компанию с женой оглохли? — зло ответил Кнох. — Я слышал, она у вас, кажется, глухонемая.
Ошеломленный Хаим остановился. Кровь прилила к его лицу. В это мгновение он потерял контроль над собой и готов был достойно ответить на грубую бестактность Кноха, но тот круто свернул к трапу и быстро, привычно зашагал вверх, а Хаим остался внизу и, горестно усмехаясь, думал о том, как бы Кнох расправился с ним, ответь он на грубость грубостью.
— Вы, бестолочь! — окликнул его уже с верхней палубы главный экспедитор. — Для вас нужно особое приглашение?
Ничего не ответив, Хаим, словно его хлестнули кнутом, бросился к пакгаузу.
Нуци встретил его упреками. Хаим не оправдывался. Он искренне сочувствовал другу: оказывается, и в пакгаузе шла погрузка «корма для скота».
Нуци сунул в руки Хаиму влажную рубаху.
— Быстро повесь вон на то дерево. — Нуци указал на рыжий холм с одиноко растущим на нем деревцем, на котором грузчики обычно сушили свои влажные от пота рубахи. — Если увидишь подозрительных людей, снимешь! Понял?
Хаим поднялся на крутой, выжженный солнцем гребень, повесил рубаху на дерево и огляделся по сторонам. Отсюда хорошо просматривалась дорога к пакгаузу и вся территория, примыкавшая к погрузочно-разгрузочной рампе, а также часть причала. Ничего подозрительного кругом не наблюдалось.
Не прошло и получаса, как три груженные до отказа машины, из-под крытых брезентом кузовов которых выглядывали лишь рыхлые тюки сена, отъехали от пакгауза, а на смену им подкатили три пустых грузовика и встали впритык к высоким дверям пакгауза.
Солнце близилось к закату, когда Хаим вернулся в пакгауз с давно высохшей рубахой. От оружия здесь не осталось и следа, однако Ионас почему-то по-прежнему был возбужден, суетился, спешил. Он торопливо умылся и, на ходу причесывая волосы, спросил:
— Устал? — И, не дожидаясь ответа, проговорил: — Я тоже. Очень! Глаз сомкнуть не довелось даже во время перерыва. Приезжал Симон, ходил здесь всюду, смотрел… Впрочем, ты же видел его! Даже перекусить не удалось. Конечно, все это не страшно. Хотя, как говорят, голод не тетка…
— У меня, Нуцик, к сожалению, ничего не осталось, — виновато сказал Хаим. — Еще с вечера все до крошки слопал. Ей-богу!
— Ну, нет, нет!.. Все равно не успеть. Время, видишь, сколько?
У Хаима екнуло сердце. «Неужели опять что-то затевается на целые сутки?» — мелькнула мысль.
— Мы еще должны побывать сегодня в одном месте, — продолжал Нуци. — Машина, наверное, уже ждет у разгрузочной. Кнох тоже едет. Там будет очень интересно! Увидишь… Пошли!
Они с трудом задвинули за собой тяжелые двери, со скрипом скользившие на ржавых роликах. Нуци накинул на дверные петли огромный замок, запер его и, поторапливая Хаима, чуть ли не бегом направился к разгрузочной. Кнох мог уехать один: был канун субботы…
Хаим не решился сказать Ионасу, что устал и проголодался, что очень беспокоится за Ойю.
В машине Нуци перекинулся несколькими словами с шофером. Как всегда, тот отвечал очень скупо, как бы нехотя, тоном, отнюдь не свидетельствующим о его подчиненном положении. Хаим и в этот раз подумал, что скорее всего этот молчаливый шофер выполняет в Экспортно-импортном бюро функции не только шоферские.
Хаим не произнес за всю дорогу ни слова. Он думал об Ойе, беспокоился: «Опять небось плачет. Боится оставаться одна. Ведь пошел шестой месяц… А тут, пожалуй, придется по нескольку суток принимать «корм для скота». Нуцик еще вчера говорил об этом…»
Машина остановилась возле ветхого дома, расположенного недалеко от центра Тель-Авива.
— Хазак![82] — сказал Нуци, переступая порог.
— Хазак ве-емац![83] — бодро ответил ему стоявший в дверях рослый парень.
Едва передвигая ноги от усталости и голода, Хаим Волдитер машинально проследовал за Ионасом и повторил за ним:
— Хазак!
Стоявший в дверях парень с презрительным недоумением с ног до головы оглядел ссутулившегося рыжеволосого человека. Он хотел было схватить его за рукав, но шедший впереди Ионас, видимо, предвидя это, обернулся.
— Он со мной! — крикнул Нуци повелительным тоном. — Наш хавэр!
— Хазак ве-емац! — удостоился ответа Хаим.
Он протиснулся в узкий темный коридор, из него попал в комнату, обстановка которой напоминала столовые с домашними обедами, весьма распространенные в Тель-Авиве.
Роман Юрия Колесникова динамически воссоздает панораму предвоенной Европы, отражает закулисную возню различных ведомств гитлеровской Германии в канун подготовки к вероломному нападению на Советский Союз. В книге рассказывается об интернациональном коммунистическом движении против фашизма, а также разоблачается антинародная сущность сионизма и его связь с фашизмом.Роман призывает к бдительности, готовности дать отпор любым авантюристическим проискам, которые могут привести мир к войне.
Известный писатель и разведчик, Герой России Юрий Колесников закончил этот документальный роман незадолго до своей кончины. В образе главного героя – Юрия Котельникова – отразились черты характера, мысли, эпизоды биографии автора. Отсюда же – масштабный исторический и географический диапазон повествования. Это и предвоенная Бессарабии, входившая тогда в состав Румынии, в 1940-м году присоединённая к СССР, где Колесников родился, и провёл юные годы; Бухарест, где учился в авиашколе. Затем Одесса, юг Украины – там автор перед началом войны и в первые её месяцы начинал службу в НКВД.
В романе Юрия Колесникова «Тьма сгущается перед рассветом» изображена Румыния 30-х годов — накануне второй мировой войны. В этот период здесь действует «Железная гвардия» — «пятая колонна» Гитлера. Убиты два премьер-министра — Дука и Калинеску. События нарастают. Румыния идет к открытой фашистской диктатуре. Провокации против компартии и убийства на румыно-советской границе совершаются при попустительстве тайной полиции — сигуранцы. Королевский двор, министры, тайная полиция, шпионы и убийцы — легионеры, крупная буржуазия и лавочники объединились для борьбы с трудовым народом.Автор умело нарисовал картины жизни различных слоев общества, борьбу рядовых людей против подготовки войны с Советским Союзом.С большой силой в книге воссоздана атмосфера тревоги, неуверенности в завтрашнем дне, порожденная политической обстановкой в Европе.Одновременно с ростом безработицы, обнищанием растет классовое самосознание трудящихся масс, понимание несправедливости существующего строя.
В повестях и очерках рассказывается о подвигах партизан, сражавшихся на территории Польши, на Украине и в Белоруссии в составе прославленной дивизии имени С.А.Ковпака.В книге показаны образцы смелости и находчивости советских людей в годы Великой Отечественной войны при выполнении ответственных боевых заданий.Для широкого круга читателей.
В книге объединены рассказы о советских разведчиках и партизанах, сражавшихся в глубоком тылу врага в период Великой Отечественной войны. Об их храбрости и находчивости в столкновении с хорошо вооруженным и опытным противником; о том. как наши разведчики разгадывали и расстраивали планы противника, разоблачали предателей и шпионов, засланных врагом.Автор рассказывает о боевой дружбе наших разведчиков с польскими, французскими, немецкими патриотами-антифашистами, о братстве, которое крепло в огне войны против общего врага — фашизма.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.