Земля незнаемая - [55]

Василий нахмурился. Одно упоминание о ныне уже покойном болгарском царе Самуиле приводило его в ярость. Сколько крови попортили ему болгары. Разве может забыть он, император ромеев, как побили его войско болгары при проходе Трояновых ворот на Балканах. Только через десять лет после того смог базилевс начать.

За то поражение у Трояновых ворот Василий жестоко отомстил болгарам. В ущелье Чимбалонги в лето 1014 месяца июля, пленив четырнадцатитысячное войско царя Самуила, базилевс велел ослепить всех, после чего отпустил их. Когда четырнадцать тысяч слепцов с пустыми глазницами возвратились в лагерь царя Самуила, тот не выдержал и спустя короткое время умер. С той поры базилевса Василия прозвали Болгаробойцем.

— Хочу слышать, что скажет синклит[92]. — Василий обернулся к паракимомену: — Вели оповестить патрициев.

Власть императора безгранична, его воля священна.

В огромный зал большого дворца, поражающий великолепием и роскошью, уставленный вдоль стен мраморными статуями, входили один за другим высшие сановники Византийской империи. Стоявший у двери антриклин[93], худой и высокий грек, встречал каждого, жестом указывал место. Ближние к императору кресла заняли севаст и куропалат, за ними магистры, патриции и протоспафарии[94].

Мраморные колонны подпирали высокие своды. Стены расписаны цветными фресками, изображающими победы могучей Византии. Над кадильницами, установленными по углам зала, поднимался дымок фимиама.

В широко распахнутых дверях, сделанных из лучших пород африканского дерева, показался препозит[95], любимец базилевса, евнух Михаил, в одежде, тканной серебром. Провозгласил:

— Повелитель!

За его спиной показался император в золотой хламиде.

Все с шумом встали, склонились в поклоне. Мрачным взглядом Василий окинул спины подданных, уселся. Дождавшись, когда сановники подняли головы, подал знак садиться. Упёршись в подлокотники кресла, базилевс чуть подался вперёд, насупив брови, сказал негромко, но резко:

— Катапан Цуло замыслил отложиться от империи. Поведай, что известно тебе о том? — Василий посмотрел на логофета дрома. Тот вскочил, проговорил быстро, размахивая руками:

— Архонт Мстислав уведомил нас, что Георгий Цуло, надеясь на помощь хазарского царя Бусы, коварную мысль вынашивает: сделать нашу Херсонесскую фему империей, а самому базилевсом херсонесским стать. Вобрал воздуха, снова зачастил: — Ещё сказали нам таматархские паведщики, что хазары поход против Таматархи готовят и на то Цуло подбивают.

— Нельзя допускать, чтобы Буса и Цуло объединились! — прервал логофета молодой ещё стратиг Андроник. — Одолев Мстислава, они и против нас воедино восстанут. Тогда и Херсонеса лишиться можем.

Сидевший в углу седой протоспафарий выкрикнул:

— А скажи, стратиг Андроник, не думаешь ли ты, что мы должны послать свои дромоны[96] на помощь архонту Мстиславу?

— Не об архонте Мстиславе мы должны мыслить ныне, а о том, как подавить мятежного Георгия, не дав ему окрепнуть. А то случится, если они с царём хазар сговорятся, — возразил Андроник.

Болезненный куропалат Роман, поминутно кашляя, предложил:

— Можно печенегов нанять.

Брат базилевса Константин отрицательно покачал головой:

— Печенеги Херсонес разорят и уйдут, а за ними хазары заявятся да и осядут. Что тогда делать станем? Не отдавать же им Херсонеса.

Василий молчал, слушал внимательно. Препозит Михаил, уловив желание базилевса, сказал:

— Оружием подавить мятежного Георгия. Доместику схол[97] о том велеть.

Базилевс поднял руку, подав знак, что он достаточно выслушал мнение синклита, и покинул зал первым.

Следом вышел Константин.

Братья не были похожи друг на друга ни лицом ни телом. И в характере не наблюдалось ничего общего. Василий — высокий, плотный, с крупным мясистым носом и тёмными, тронутыми густой проседью волосами. Из-под нависших бровей умно смотрели голубые глаза. Базилевсу давно перевалило за пятьдесят, но он был крепким и не знал усталости.

Обрюзгший от вина и разгульной жизни Константин ростом по плечо Василию.

Базилевс шагал широко, и Константин с трудом поспевал за ним. Василий проговорил с сожалением:

— Был бы жив архонт Владимир…

— Правдивы твои слова, несравненный, — поддакнул Константин. — При архонте Владимире и сестре нашей Анне…

Василий остановился, свысока взглянул на брата:

— О том ли речь, когда целую фему от империи отторгнуть замыслили. Верно сказал препозит Михаил, дромоны слать надобно. А тебе, брат, со стратигом Андроником тот поход возглавить.

Константин послушно склонил голову.

— А куда, несравненный, наши дромоны должны путь держать, на Херсонес либо в Таматарху?

— К чему же в Таматарху? — насмешливо спросил базилевс. — Разве мятежный Цуло там?

— Но о том архонт Мстислав просит, — промолвил Константин.

— Пусть архонт Мстислав с хазарами сам воюет, а нам надо нашего катапана наказать достойно.

— А что ответим паведщикам Мстислава, несравненный?

Базилевс нахмурился:

— Разве то, что мы катапану не дадим заодно с хазарами Таматарху осадить, не помощь Мстиславу?

— В твоих словах истина, несравненный.

Василий резко повернулся, пошёл в свои покои. Глядя ему вслед, Константин подумал, что трудно быть братом базилевса.