Земля незнаемая - [49]

— Добронрава по князю.

И шли на княжий двор выпить за здоровье молодых.

Боярин Димитрий по радостному случаю велел налить дворовым по корчаге мёда да обед сварить сытный. Дворня по корчаге выпила, понравилось, тайно ещё бочонок почала, всю ночь бражничала да на посаде девок пугала.

А на другой день Димитрий от такого своевольства дворни занемог. Ведунья, беззубая баба, боярина травяным настоем отпаивала да в кадке парить задумала. Да по дури плеснула кипятка на голый боярский зад.

Димитрий подхватился и в чём мать родила припустил по двору. Потом до самого полдня шустрый отрок прямо из бадейки хлюпал на боярский зад ключевую воду. Когда маленько отошло, хотел было Димитрий наказать холопам, чтоб похлестали бабку кнутами, да одумался, ещё не в последний раз кличет.

Долгой ночью Димитрий не спал, стонал, ворочался, злился на Евпраксию. А та сны видела с темна и до рассвета.

Обо всём передумал тиун огнищный, но пуще всего жаловался Богу, что не послал ему детей. И для кого богател, кому всё останется?

От молодой боярыни, как от печки, жаром пышет, да толку в том.

Димитрий сел на постели, свесив ноги. Во дворе неистово забрехали псы. Боярин насторожился. Не тать ли озорует? Псы не умолкали.

— Чтоб вам, — заворчал Димитрий и, надев короткие, по щиколотку, валенки, вышел на крыльцо. Лунно и пустынно во дворе. Зачуяв хозяина, собаки успокоились.

— Эй, воротний! — окликнул караульного тиун огнищный. — Почто псы всгомонились?

От ворот подошёл холоп с дубинкой:

— А нипочто, болярин. С псиной дури.

— Ну, ну, доглядай в оба. — И, потоптавшись, ушёл.

И снова лежит Димитрий на перине, ворочается. Не утаивает ли киевский тиун от него, боярина? Блюдёт ли боярское добро? Вздыхает тяжко. Как проведать о том? Далеко Киев от Тмуторокани.

В клети темно и зябко. Ночами из подполья выползают мыши. Их много. Они мечутся по клети, ворошатся в охапке перетёртой соломы, на которой спят Обадий и Байбух.

Вот уже лето минуло с той поры, как по велению князя Мстислава кинули их в клеть. Обадий теряется, откуда мог проведать Мстислав, зачем они ездили в Итиль и что за поручение дал им Буса.

Как выполнить наказ кагана? У Обадия на душе неспокойно. Он сидит, поджав под себя ноги, и думает: «Старшина хазарских гостей знает, что хазарские купцы, живущие в Тмуторокани, уже просили за него князя, но Мстислав остался непреклонным».

Отказался князь выпустить и Байбуха, сказав:

— Будем судить их княжьим судом.

Теперь старшина хазарских гостей со дня на день дожидался суда. Пуще всего опасался Обадий, чтобы не стали пытать их. Боялся, что не выдержит Байбух и повинится во всём. При мысли об этом он ругал себя за то, что открылся в ту ночь сыну. Не думал живу остаться, вот и выложил тайну. Обадий пнул ногой лежащего в углу Байбуха:

— Допрос учинят, молчи.

Байбух кивнул и снова завалился на солому.

Но князь почему-то не призывал их на суд. Потом слышали, что нынче Мстиславу не до них, женится он.

И закралось у Обадия сомнение: может, и неведомо Мстиславу, по какому делу ездили они в Итиль, а бросили их сюда по подозрению? Либо забыл о них князь?

Но Мстислав всё помнил. Тогда Путята в дороге, подслушав тайну хазарских купцов, скрыл её от всех. И, только возвратившись в Тмуторокань, поведал о замысле кагана князю. Мстислав велел кинуть Обадия и Байбуха в клеть и приставить к ним надёжный караул. А паче всего, чтобы никто с ними не вёл никаких речей.

И с судом Мстислав не торопился. К чему раньше времени другим тайну узнавать? Довольно, если о ней станет известно императору Василию, которого Мстислав думал склонить на свою сторону в борьбе с хазарами.

А о том, что Василий будет с Тмутороканью в этом деле заодно, Мстислав не сомневался. Ведь хазарский каган подбивал против Византии корсунского катапана и помощь ему в том обещал.

Нет, пока ещё не пришла пора судить хазарского гостя Обадия. Пусть каган думает, что он в Корсуни выполняет его наказ. А той порой Мстиславово посольство в Константинополь сплавает.

4

Неделя в хлопотах пролетела незаметно. С первыми петухами поднимался Савва и ложился, когда расходился шумный торг. Надобно всё успеть: и сбыть привезённые меха, и закупить иноземного шелка. Да ещё послушать, что говорят корсуняне. Не будет ли речей, какие интересуют князя Мстислава?

Но люд о том молчал, и Савва стал подумывать, уж не досужие то домыслы о сговоре хазар с корсунянами.

С этими сомнениями и пришёл он к золотых дел мастеру. Солнце уже зашло, и в мастерской сумрачно. Босой, в рубахе навыпуск, мастер колод от соснового полена лучины. Савва уселся на скамью, молча принялся наблюдать, как одна за другой отскакивают лучины и тает полено. Вот мастер закончил, положил на верстак нож.

— Тот слух, с которым ты тогда ко мне явился, верный. Стратиг Георгий замыслил Херсонесскую фему от Византии отложить, чтоб царствовать без императора. И ещё, что сказала мне жена магистра Клавдия, Цуло к кагану послов слать будет. Остерегается, что базилевс пошлёт противу него воинов, и хочет помощью хазар заручиться. О том и скажи князю Мстиславу. И ещё, Георгий пока втайне всё творит, чтоб о том базилевс Василий не проведал.