Земля необетованная - [46]

– А где она – эта самая Япония? И не медсестра я вовсе, а нянечка и уборщица, – утирая платочком, выкатившуюся слезу, жалобно проговорила женщина. – Нашли мне шпиёнку. Зинка, подлая, оговорила. Точно вам говорю, Зинка из второго отделения.

– Разберёмся, – буркнул Семён.

Опять открылась дверь. И тот же дежурный сообщил Гершелю, что новый начальник вызывает его к себе. – Поторопитесь, товарищ следователь. Лаврентий Трофимович злой, что голодная собака на привязи. И он опять хлопнул дверью.

Гершель нехотя встал, выглянул в коридор, махнул рукой, ожидавшему в коридоре конвоиру: – Забирай, в камеру её. Потом вызову.

О новом, недавно назначенном тридцатипятилетнем начальнике, закончившего обычную сельскую школу, но сделавшего отличную карьеру в органах, Семён кое что слышал. Знал, что тот прибыл из Житомира, зверствует на допросах, не брезгует избиением и унижением допрашиваемых, что груб с подчинёнными, но лично сам с начальником пока не сталкивался, а потому шёл с некоторой опаской к нему.

Кабинет наркома НКВД Крыма, капитана госбезопасности Якушева, не отличался помпезностью. Казённые стулья подле столов и вдоль стен, местами сильно потёртый от времени крашенный зелёной краской огромный сейф, привычная картина Сталина над головой хозяина кабинета и небольшой бюст легендарного Феликса Дзержинского, скромно примостившегося на краю, заваленного документами, рабочего стола…

Когда Гершель вошёл, Якушев что-то говорил недовольной интонацией, сидящим перед ним двум сотрудникам, одна из которых была женщина в форме младшего лейтенанта госбезопасности, второй – коллега, Михаил Германов, сосед по кабинету. Семёну начальник резко махнул рукой, указывая на стул в конце стола. На груди начальника Семён разглядел орден Красной звезды, а указательный палец левой руки был испачкан чернилами.

– Я вам, вам говорю, Германов, – тыкая чернильным пальцем в сторону старшего лейтенанта, продолжил Якушев. – Почему наш наркомат должен выслушивать из Москвы порицания в свой адрес на некачественно составленное уголовное дело? Ответьте мне.

Германов попытался было встать, но Якушев раздражённо бросил:

– Да сидите уже, сидите. Я имею ввиду, дело некого Эрнста, которое вы, старший лейтенант, вели с февраля этого года. Времени у вас было вполне достаточно, чтобы выбить из арестованного показания. Вас что, плохо учил мой предшественник Михельсон? Мне вас учить, как это делается, что ли?

Германов всё-таки встал. Достал из папки несколько листов.

– Эрнст Николай Львович, немец по национальности, арестован нами 15 февраля 1938 года. Лаврентий Трофимович, Эрнст известный археолог, историк, профессор Таврического института, автор более тридцати печатных работ. Настоящий, можно сказать, учёный. Мы ему инкриминировали шпионаж в пользу Германии, а также германофильскую пропаганду и контрреволюционное вредительство в крымской науке. Я не мог сразу это доказать, а этот Эрнст упорно не хотел признаваться в своей подрывной деятельности. Его научные работы и запись его высказываний я отправил на экспертизу. Вот ждём заключения.

– Вы мне эти басни бросьте рассказывать! – вспылил Якушев. – Стулом по башке… Этот профессор тут же бы раскололся. Если каждое дело «врага народа» будем направлять на экспертизу, нас самих нужно будет увольнять по статье. У нас есть приказ и план на аресты. Надеюсь, вы все помните об этом. План надо выполнять. Михельсон Артур Иванович это строго соблюдал. Гершель – слушай, и тебя это касается тоже.

Нарком помахал перед подчинёнными неким документом.

– Читаю вам справку, отправленную Артуром Ивановичем в Москву в январе этого года. Согласно приказу номер 447 в Крыму в четвёртом квартале 1937 года арестовано и осуждено четыре тысячи человек. Из них – бывших кулаков – 3009, прочих элементов – 582, уголовников – 409. Всего за год – 8503 человека.

Другими словами, план за прошлый год по Крыму Михельсон выполнил. Вот так надо работать. И я не позволю сорвать план за этот год. Вы, Германов, берёте в своё производство недавно доставленную из Евпатории группу из двадцати пяти человек. А вы, Гершель, группу из Бахчисарая. Надеюсь, вам обоим, для обвинения не потребуется экспертиза?

И Германов и Гершель в знак согласия кивнули.

– Давайте, Германов идите, работайте. А к вам, лейтенант, – Якушев показал пальцем на Гершеля, – есть вопрос.

– Хотя стоп, отставить, Германов. Задержитесь. Хочу обратить внимание всех на этнические общины полуострова: немецкую, болгарскую и греческую. Это рассадники потенциальных контрреволюционеров, вредителей и шпионов. С татарами тоже построже надо быть. Артур Иванович Михельсон особо предупредил меня об арестованной им в прошлом году группы татарских интеллигентах.

Якушев полистал документы на столе, вытащил нужный. Стал читать.

– По обвинению в принадлежности к "контрреволюционной националистической организации"…

Он пробежал глазами перечень фамилий. – Хм… Сколько их… Ага, вот главные: заведующий сектором крымскотатарского художественного вещания республиканского радиокомитета Р.М. Рефатов, бывший редактор татарской газеты "Ени Дунья" М.М. Недим, нарком земледелия Крымской АССР Ф.А. Мусаниф, директор педагогического института М.Э. Бекиров, бывший нарком просвещения республики Р.М. Александрович, нарком просвещения Б.А. Чагар, председатель ЦИК Крымской АССР И.У. Тархан… Вон сколько их…