Земля мертвых - [138]

– Мне вас подождать или как?

– Нет, спасибо, – ответил Корсо, расплачиваясь с шофером.

Он не предупредил о своем приезде. У него не было ни малейшего представления о том, что его ждет в этом заведении, двадцать лет назад принявшем двух малышек, которые росли вместе, как сестры, и – чего никто не знал – действительно оказались сестрами.

Коп сделал несколько шагов к крыльцу в тишине – снежной, ватной, скользкой – и позвонил в сделанный под старину звонок. Терпеливо подождал, дрожа в легкой куртке. Температура еще упала: сильнейшая простуда гарантирована.

Наконец ему открыл похожий одновременно и на воспитателя, и на арестанта парнишка в спортивном костюме. Корсо представился, предъявил бедж и сказал, что хотел бы переговорить с руководителем учреждения. Было 22:30, другими словами – дверь вполне могла захлопнуться у него перед носом. Но парень и ухом не повел; не говоря ни слова, он, словно по рельсам, отбыл туда, откуда пришел.

Стефан подождал в огромной столовой, которую упорно силилась оживить богато убранная елка (с самодельными шарами и гирляндами). Он прошелся по вестибюлю с надраенным до блеска полом, узнавая материалы: керамическая плитка, крашеные стены, темно-красный линолеум. Легко мыть и дезинфицировать. В такого рода приютах за вами сразу все протирают. Ни следов, ни воспоминаний.

Он подготовился к этому посещению и выставил внутреннюю защиту. Его собственные воспоминания не должны высовывать свои грязные морды. И однако, подходя к елке, он почувствовал, как сжимается сердце. Картонные фигурки и сплетенные из раскрашенной фломастерами бумаги гирлянды напомнили ему немало рождественских праздников, когда, несмотря на подарки, застарелая рана открывалась вновь. Боль оттого, что у него не было родителей и никто не любил его просто за то, что он есть.

Сначала он защищался тем, что убеждал себя, будто расти в приюте еще не самое худшее, а отсутствие корней само по себе не катастрофа. Но зияющая рана так и не заживала. Он рос, нося ее в себе и каждый день пытаясь заполнить эту пустоту обрывками любви, подобранными там и сям, – даже если эти ошметки носили имя Мамаша и заканчивались тем, что его пускала по кругу куча вонючих педрил.

– Майор Корсо? Я Брижит Карон, директриса этого заведения.

Перед ним стояла женщина лет сорока, тоже в спортивном костюме. Она была в тапочках, поэтому он не слышал, как она подошла. Соломенные волосы, кирпично-красная кожа – ее толстощекое лицо напоминало помидор, обсыпанный сахаром.

Корсо снова представился. В нескольких словах объяснил причину своего визита. Софи Серей. Элен Демора. 1998–2004 годы. Он воздержался от объяснений, почему он ищет эту информацию.

– И вы приехали в такой поздний час? – удивилась она.

– Это крайне срочное расследование.

Она кивнула. В холод и снег, ночью – прийти сюда, чтобы просто поболтать о двух девочках, про которых все давно забыли. Ну и старательность!

– Мне очень жаль, – сказала она. – Я здесь всего пять лет. Так что ничего не могу для вас сделать.

– А разве не осталось воспитателей, работавших здесь в то время, кого-то из стариков, кто мог бы мне помочь?

– Нет. Наш персонал постоянно обновляется, чтобы не возникало особых отношений между воспитателями и воспитанниками.

– Как в банках.

– Простите?

Она стояла, уперев руки в бока и в спортивном костюме была похожа на маленькую метательницу ядра откуда-то с Востока.

– Не обращайте внимания, – сказал он, убирая в карман мобильник.

– Погодите… Может, кое-кто и есть.

– Кто?

– Один врач из Понтарлье, Эмманюэль Коэн. Она здесь давным-давно.

– А не дадите мне ее адрес?

Впервые Брижит Карон улыбнулась – ножик взрезал помидор.

– Вам повезло. Она как раз здесь. Один из наших ребятишек заболел.

Корсо сдержал радостный возглас. Он был глубоко убежден, что, идя на риск – например, пускаясь наобум в неизвестном направлении без малейшей гарантии результата, – вы всегда можете рассчитывать на приятный сюрприз.

– Сейчас я за ней схожу.

96

Короткие седые волосы, длинный сутулый силуэт, словно срезанный на уровне затылка, – врач появилась на лестничной площадке буквально через пять минут.

Настоящий врач, практикующий в горах. С ранцем, в вязаной шапке и коротком пальто с капюшоном. Казалось, последние сорок лет она только и делала, что карабкалась по склонам, чтобы навестить больного или принять роды. Ветеран вершин и горных троп Франции.

Корсо мгновенно проникся симпатией к этой женщине. Симпатией, уходившей далеко в прошлое – в детство или даже позже, когда, подсев на героин, он встречал подобных докторов. Они выписывали ему лекарства, но давали и нечто куда более ценное: теплоту, сочувствие, благожелательность. Редкая подпитка для малышей или для взрослых наркотов вроде него.

– Брижит сказала мне, что это важно. Речь о Софи и Элен, верно?

Корсо не смог скрыть удивления.

– Я читаю газеты, – сообщила она. – Я видела, как эти бедные девочки умерли.

– Вы помните их?

– Конечно. Я их лечила на протяжении многих лет.

– От каких болезней?

Она направилась к скамье в вестибюле и положила на нее свой ранец. Засунув руки в карманы, она продолжила говорить, по-прежнему выпрямившись, но склонившись со своих высот, как фонарь: