Земля Меча и Магии. Волшебница - [36]

— Папа, извини, мне как, трахаться с парнем тоже в твоем присутствии?

Папа сделал резкий вдох, который обычно обозначал, что сейчас он будет очень сильно повышать голос, и, медленно выпустив его из своей груди, продолжил:

— Должен признать, что этот момент мы с твоей мамой не обдумывали. И признаю, что в подобной ситуации, наше присутствие будет действительно неуместным.

— Лена, думаю, что если ты покажешь себя с хорошей стороны и прекратишь думать только о компьютерных играх, то твое общение с друзьями будет проходить без неусыпного контроля с нашей стороны. Но, только в пределах квартиры.

— Вот спасибо, золотая клетка со шторкой! Вы мне хоть скажите, кто меня «сдал»?

— Леночка, — мило улыбнулась мне мама. — тебя не «сдали». Человек, который дал нам информацию о твоем местонахождении, на самом деле твой лучший друг, вернее, подруга. Не сердись на нее, не надо. А насчет «клетки», Леночка, доченька, пойми, это все делается только ради тебя, ради твоего счастья.

— Лена, мы, твои родители, хотим, чтобы у тебя была семья, были дети. Мы не хотим. Чтобы ты сидя за экраном. Превращалась в одинокую, заброшенную и забытую всеми сначала старую деву, а потом и старуху. Мы хотим, чтобы у тебя была любовь в жизни, чтобы…

— У МЕНЯ УЖЕ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ!!! С которой вы не даете мне общаться!

— Лена, Максим, это не любовь. Это даже не человек. О какой любви к неодушевленному предмету, картинке на экране может идти речь?

Я аж захлебнулась от гнева, Максим не человек?

— Да что ты о нем знаешь, папа? Какое ты имеешь право называть Макса предметом? Неодушевле…

— ПОТОМУ ЧТО! — папа рявкнул так, что я присела. — Потому что этот бездушный моральный урод, сорвавшись сам, утягивает тебя, нашу единственную дочь, за собой! Потеряв возможность к самостоятельной нормальной жизни, он теперь нагло эксплуатирует твои чувства к себе, вместо того, чтобы отпустить тебя. Ты понимаешь, что он теперь, не имея средств, не имея возможности зарабатывать, будет откровенно паразитировать на тебе?

— Неправда! У него есть возможность зарабатывать, что он и делает! Он любит меня! Он мне сделал подарок…

— Специально, чтобы еще сильнее привязать к себе! Еще бы, как же не привязаться к парню, который подарил ноутбук, чтобы ты могла с ним общаться? Жестокий, бездушный и бессердечный!

Ах так? Ну, хорошо…

Я резко разворачиваюсь и бросаюсь к окну. Если прыгнуть чуть дальше за него, там начинается асфальтовая дорожка, главное, перепрыгнуть долбаный куст и упасть головой вниз.

Я, нацелившись в шель между шторами, ускоряюсь, чтобы выбить своим телом стекло и…

… И ударяюсь о сетку, которая натянута внутри окна. Поднявшись с пола под насмешливым взглядом папы и, испуганным, мамы, я с изумлением смотрю на двух человек, которые, повиснув на канатах за окном, крепят снаружи еще одну, более толстую и прочную сетку.

— Извини, доченька, но такого цирка больше не будет.

Опустошенная и обессиленная, я разворачиваюсь и ухожу к себе в комнату. Жизнь кончена…

* * *

«Здравствуй, дорогой дневник.

Хочу поделиться с тобой наболевшим, ведь ты — единственный, кто остался у меня, и кто не подконтролен родителям.

Сегодня — первый день, со дня моей смерти. Да, смерти, иначе это никак нельзя назвать. С утра меня разбудили и под конвоем отправили в ванную комнату, приводить себя в порядок. Естественно, под надзором мамы. Далее последовал завтрак, сборы и дорога в школу.

Я чувствовала, что горю от стыда. Меня, пятнадцатилетнюю деваху, чьи сверстницы иногда уже становятся матерями, ведет за руку в школу мама! Я шла, опустив глаза к асфальту, чувствуя, как пылают мои щеки. Мне казалось, что все, абсолютно все люди на улице останавливались и тыкали в нас пальцами, со словами „смотрите, ведут!“…»

— Мама, не позорь меня, отпусти хотя бы руку.

— Нет, Лена, извини, но я старше тебя и вряд ли смогу догнать тебя, если ты вздумаешь сейчас кинуться в сторону, поэтому…

Бежать! Я молниеносно выворачиваю руку и бросаюсь в сторону. Да, у меня «отлично» по физической культуре, и как сказал мне наш физкультурник, нежно поглаживая меня по ягодице, такие, как я, бывают очень редко. Я прекрасно чувствую себя и на длинной дистанции, и на стометровке. Я бегун-универсал.

Мне удается пробежать каких‑то несчастных двадцать — тридцать метров, когда я со всей дури ударяюсь о вытянутую мужскую руку. Убрал руку! Убрал, я сказа… Дядя Боря? Папин друг, с которым они долгое время бегали по утрам, который ставил мне дыхание и учил правильно подбирать беговую обувь…

— Дурочка, ну куда ты собралась бежать, а?

Я оглядываюсь вокруг. Анатолий Сергеевич, наш сосед по подъезду, стоит чуть позади мамы, а Игорь Васильевич, еще один партнер по бегу, намного правее. Борис Степанович подводит меня к маме и передает мою руку ей.

— Леночка, извини, я была категорически против, но теперь, вижу, что папа прав. С завтрашнего дня ты будешь прикована к моей руке наручниками.

Господи, какой позор! Оказывается, мы идем не просто так. Мама и я идем в центре такого себе треугольника, образованного папиными друзьями. Двое по сторонам и один позади, на расстоянии пяти — семи метров от нас. Если бы я не шла, уткнувшись носом в землю, я бы раньше заметила их и не предприняла бы такой глупой попытки.