Земля горячая - [42]
— А ты отдал?
— Я-то отдал, вернее, не я, а мой дружок — ты его видела — Покровский-Дубровский. Он хороший парень, за меня беспокоится.
Мне хотелось еще поговорить с Борисом, но я видела, что он торопится.
— Ладно, иди да скажи хлопцам, чтоб завтра к семи все были в сборе, я приду.
— А не боишься? — удивился Борис.
— Нет… — не совсем уверенно ответила я.
Мы попрощались, и я пошла домой. Не раздеваясь плюхнулась на тахту в расплакалась…
Утром сразу же направилась к Толе Пышному. У него сидел Булатов. Оба озабоченно о чем-то шептались. Оказывается, вчера грузчики избили Сашку Полубесова, да так, что тот сейчас в больнице. Я крикнула:
— Что хотите делайте, а больше я к этим бандитам не пойду!
— Ого, быстро ты сдрейфила, — хлопнув ладонями о коленки, сказал Булатов. — А бояться нечего: тех, кто избил Полубесова, уже убрали. Но работу с грузчиками продолжать необходимо!
Толя сердито посмотрел на меня.
— Не думал я, Галина, что ты перед хулиганами спасуешь. Была у них?
— Была, а что толку?
— Сходи сегодня еще. Да не забудь — говори помягче. Мне кажется, Полубесов сам на рожон полез. Уж такая у него натура.
Сашка — парень, а что могу я? Неужели Толе не жалко меня? Ведь он когда-то… Я посмотрела на Толю, стараясь найти в его взгляде хоть какую-нибудь капельку теплоты, но лицо Толи было непроницаемо серьезным. Ни сочувствия, ни внимания, ни привета. И Булатов хорош: где трудно, туда и сует. Ведь меня, как женщину, могут там оскорбить, унизить. Вон как Сашку тряхнули.
В перерыв я сбегала к Сашке. Вид у него был плачевный: под глазами синяки, на лбу пластырь, настроение отвратительное. Мне стало жаль его.
— Крепко тебя отделали, Сашок…
— Как видишь!
Вечером за мной зашел Борис.
— Не передумала? — спросил он.
— Нет.
— Ну, пошли, коль не передумала. Ребята ждут. Понравилась ты Виктору — фартовая, говорит, девка!
— А ты мне вчера, Борька, не очень понравился. Вместо того чтобы осадить хулиганов, краснел, как майская роза.
Борис так и вскипел:
— Знаешь что, Галина, если ты хоть раз еще произнесешь это слово…
В комнате было много народу. Мои подопечные оживились, кто-то предложил табуретку. Я осмотрелась и вдруг захохотала. Заулыбались и грузчики.
— Что с тобой? — спросил Борис — Вспомнила что-нибудь?
— Да нет, ты погляди, — показала я на кровать… обутую в сапоги. На кровати лежал, согнувшись калачиком, человек.
Борис, к моему удивлению, помрачнел.
— А-а, это все Степанов чудит!
— Что это он? — поинтересовалась я.
Вместо Бориса ответил сам Степанов:
— Да тут не только сапоги, того гляди и самого вместе с койкой уведут. Жиганы, одно слово. Как прихожу с работы, сам разуваюсь, а кровать обуваю. Так-то надежней, Сам сплю всю ночь и сапоги стерегу…
«Да, смешного тут мало», — подумала я и присела к столу.
— Зачем пришла? Перевоспитывать? — грубо спросил один из грузчиков.
— Пока не за этим.
— А из какого вы общества?
Я в недоумении посмотрела на них.
— По-моему, мы все из одного общества — из советского, социалистического…
— Ну нет, — вмешался Покровский-Дубровский. — Вы другого поля ягода, а нашему брату всю жизнь ходить с клеймом — «бывший зек»…
— Ничего подобного, — перебила я его. — Будете честно работать — никогда не вспомнят о вашем прошлом.
— А квартиру в случае, если приедет семья, дадут?
— Конечно, дадут! Возьмите в отделе кадров вызов и посылайте семье. С жильем к весне будет легче.
— А как заработки?
— Это зависит от того, как вы будете работать. Попотеете — и гроши на бочку. Сейчас строим склады, причалы, дома: весной предстоит погрузка и разгрузка судов. Стоит влезть в работу — все забудется.
— Днем забудется, а вечером в общежитии припомнится, — сказал кто-то…
— Не каркай, видно будет, — перебил Кириллов.
— А учиться можно?
— Конечно. Можно и нужно. Сейчас в порту как раз организуются курсы крановщиков и лебедчиков.
— Это неплохо.
— А кто у вас бригадир? — спросила я.
— Кириллов.
— А староста комнаты?
— Еще нет.
— Тогда надо выбрать.
Ребята переглянулись. Кириллов предложил Степанова:
— Мужичок хозяйственный. Будь спок.
— Хозяйственный! Его слушать не будут.
Кириллов хряпнул кулаком по столу.
— Будут! А кто не будет, разговор заимеет со мной. Ясно?
В дверь просунулась вахтерша, сказала:
— Начальство идет, а с ними избитый. Всех сзывают в коридор.
— Начинается! — вздохнул кто-то.
— Черт их принес!
Я успокоила ребят:
— Начальник порта хочет познакомиться с народом. Когда мы приехали, нас тоже так собирали. Давайте побыстрее закончим с выборами старосты.
— А ну, братва, голоснем! — кинул взгляд на своих товарищей Покровский-Дубровский.
— Голоснем! — загудели жильцы.
Степанов был избран единогласно. Кириллов тут же вручил ему знак власти — ключ от комнаты.
— Держи пока железный, — золотой не заработали.
В коридоре яблоку негде упасть — собралось человек сто. Я протиснулась к столу и увидела за спиной Булатова Сашку. Он еле держался на ногах.
— Ты-то зачем притащился сюда? — спросила я шепотом.
— Так надо…
Грузчики недобро посматривали на Булатова. «Послушаем, что скажет нам батя!» — говорили их насмешливые глаза. Вперед вышел враскачку, по давней флотской моде, парень в тельняшке — в руках гитара с огромным алым бантом. Тренькнув на семиструнной, «моряк» широко улыбнулся.
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.