Земля горячая - [39]
Я с ужасом подумала: неужели и мне придется идти к бывшим заключенным и знакомиться с ними? И сразу в моей памяти мелькнуло лицо Бориса Шеремета… Ведь я его считаю другом детства, настоящим парнем, может, и остальные такие же?..
Кто-то задал Толе вопрос:
— А за что у них судимости?
— Судимости разные — и за хулиганство, и за воровство, — но люди есть люди, и с ними надо работать. А то привезли, поселили в общежитии и забыли. А под боком магазин, а в нем спирту хоть залейся, отсюда и пьянство и драки.
…Всех нас раскрепили по комнатам общежития, в которых ноши вновь прибывшие. Мне досталась третья комната.
— Бандюги. Глядят коршунами… — ворчал кто-то.
Я уже заранее побаивалась: «Как же идти к ним?..»
Домой мы возвращались с Сашкой. Вечер был тихий. Усть-гремучинцы откопали дома из-под снега, и уже ласково мерцали электрические лампочки за окнами. «Богатырь» наш тоже весь в огнях.
— Ну-с, миледи, не было печали, так черти накачали, — сказал Сашка. — Как ты думаешь, что-нибудь у нас получится с этой оравой?
— Не знаю…
— Между прочим, тебе легче: Толька по блату подсунул комнату, в которой живет Борис…
— Кто тебе это сказал?
— Никто. Сам видел. Мы с Толькой сегодня все общежитие облазили. Страшновато, скажу тебе. Спирт жарят вовсю. Уж если я пью, так они… маменька родная! И никак не пойму, какого дьявола Толька втравил и меня в эту историю. Самого, что ли, меня старается перевоспитать? Ты знаешь, он и Алку науськивает — ты мол, с Сашки глаз не своди!
— А при чем тут Алка?
— Очень просто. Вдолбил дурехе, что я люблю ее, вот она и старается, — как выпью, тащит меня домой. Смех! А теперь вот надумал послать меня воспитателем. Как по-твоему, не перевоспитает ли меня братва на свой лад?
Я дернула Сашку за ухо.
— Пошли ко мне, истопим печку, попьем чайку, может, что и придумаем, с чего начать нашу воспитательную деятельность, — говорю ему, а самой не терпится — скорей бы Сашка прочел письмо от Игоря.
Сашка, скатывая снежок, спросил:
— А благоверный дома?
— Нет. Он сегодня улетел в Николаевск-на-Амуре.
— Улетел?.. Это как понимать? Зачем?
— В командировку за катером.
— Вот это номер! Значит, ты отныне соломенная вдова?
— Как будто бы так получается.
— И надолго?
— До весны.
Сашка свистнул от удивления.
— Чего рассвистелся? — оборвала я его.
— Так у тебя тут Арктика! — сказал он, когда мы вошли в комнату. — В общежитии у нас куда теплее. Давай дровец наколю, а то в твоей берлоге превратишься в сосульку.
Затопили печь, включили приемник, и в комнате сразу стало веселей. Мы уселись около печки на табуретки, и я спросила у него:
— Сашка, ты не обидишься?
— Я не из обидчивых, миледи!
— С какой печали ты в последнее время пьешь?
— Как отвечать, серьезно или шутя?
— Конечно, серьезно, как другу…
— С тоски.
— С какой это тоски?
— С обыкновенной. Жили в палатке толково. Мне даже нравилось. Есть что вспомнить. Потом ты выскочила замуж, у Лешки появился «уа-уа», Толька пролез в парторги, а что мне остается делать?..
— Ну не пить же!
— А что? Театров здесь нет, бильярдных тоже, вот и остается самому покупать спирт и помаленьку проспиртовываться, чтобы не испортиться.
— А Толя?
— Что Толя, он парторг, ему со мной неприлично дружить, старается привлечь меня к общественной работе. Дипломат!
В это время раздался нерешительный стук в дверь, и вошел Санька Бакланов.
— Тетя Галя, идите к нам ужинать!
— У меня, Саня, гость.
— Ну и что же? А вы с ним заходите. Я корюшки сегодня с дядей Ваней целый мешок наловил. Пошли!
Сашка засмеялся:
— Пойдем, Галина, обязательно пойдем — надо же парню помочь съесть целый мешок корюшки. А я голоден, как сто чертей. Меня это приглашение вполне устраивает. Веди, дружище!
— А как же печка, чай?
— Тетя Галя, Лена и Лида придут сюда уроки учить и посмотрят за печкой. Пойдемте!
Столько сердечной, детской мольбы светилось в его взгляде, что я тут же пошла к ним.
У Баклановых, как всегда, тепло и уютно. Бабушка суетится у печки. Александр Егорович и Наталья Ивановна сидят за столом.
— Входите, входите! — пророкотал голосом Зевса-громовержца Александр Егорович. — Что это вас, Галина, не видно? Валентин уехал, а вы глаз не кажете…
Я почувствовала, что краснею. Ну, думаю, все знают, что мы ругались, знают, что мы разошлись. Я готова была провалиться сквозь землю.
Вмешалась бабушка:
— Ты уж, Галя, разреши нам теперь покомандовать в твоей комнате, пусть ребята печку топят и занимаются у тебя.
Едва успела она проговорить это, как Александр Егорович выпалил:
— Видали? Муж только в командировку, а бабы давай апартаменты свои расширять. Не разрешай, Галина. Пусть ютятся здесь, сами не захотели зимовать во Владивостоке, пусть в тесноте теперь живут.
— Да что вы, Александр Егорович, меня все равно нет дома целыми сутками, а теперь тем более, все вечера, очевидно, будут заняты…
— Ну, тогда хватит антимонию разводить, садитесь — рыба остынет. Садись, Полубесов, что стоишь!
Сашка подошел к столу. Стол пришлось выдвигать на середину. Наталья Ивановна позвала и Аллу. Та уже спала, но, узнав, что у Баклановых Сашка, молниеносно прилетела.
За столом Александр Егорович спросил у нас, с чего мы думаем начать воспитательную работу с грузчиками. Я откровенно призналась, что не представляю, с чего.
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.