Земля горячая - [36]
Валька поставил меня в тупик, и я ничего не могла ответить ему. Пользуясь моим замешательством, он еще больше распалился!
— Вот что я скажу — как жил, так и буду жить! Ясно? У тебя свои взгляды, у меня свои. На этом и поставим точку.
Валентин вскочил с тахты, схватил чемодан и начал выбрасывать оттуда мое белье. Я молча наблюдала за ним. Вот он снял с вешалки костюм, аккуратно сложил его и сунул в чемодан. Наконец все было собрано. Валентин надел шубу и, сверкнув глазами, крикнул:
— Ты еще побегаешь за мной, как бегала до свадьбы!.. Ты еще поплачешь!.. Но учти, если сейчас же не попросишь прощения, завтра будет поздно!..
Я молчала.
— Ну?.. — закричал Валентин не своим голосом. — Ну? Чего же ты? — Он был жалок в своем отчаянии.
Не дождавшись от меня ответа, рванул дверь и скрылся во тьме. Стало тихо и пусто.
До самого рассвета я не сомкнула глаз. Правильно ли я поступила? А может быть, поторопилась? Так или иначе, я все равно уже не смогла бы к нему относиться по-прежнему. Он не тот, за кого я принимала его вначале. Знаю сейчас одно — я не уживусь с ним, не смогу.
Впервые в жизни я проплакала всю ночь. Плакала тихо, боясь, что меня услышат соседи. Я чувствовала озноб — трубу с вечера закрыть забыла, и тепло улетучилось. Ушел Валентин… Сейчас не вернуть ни его, ни тепла… Сколько ночей и дней я пыталась сохранить это тепло — все напрасно…
…Работа не шла в голову. Мне было стыдно. Казалось, что люди уже знают о нашей размолвке с Валентином. Кто бы ни заходил к нам в кабинет, я боялась поднять глаза. Часов в одиннадцать меня вызвал Булатов. К нему я шла без боязни — знала, зачем он зовет. Булатов поздоровался и сказал:
— Что у вас случилось? Поцапались? Ах, Галина, Галина, и чем Валентин тебе не муж? Честен, не пьянила, вежлив, почтителен, супружеский долг не нарушает, отличный работник. Что еще нужно? По-моему, больше и желать нечего. Расчетлив? Ну и что же, когда муж тянет в дом, а не из дома, в этом ничего дурного нет. Все принадлежит вам, все ваше, общее.
Булатов замолчал. Но сердце мое было против примирения.
— Единственно в чем виновата я — в собственном бессилии. Привычки Валентина, его взгляды, его желания оказались сильнее меня. Жить я с ним не буду…
Булатов пристально посмотрел на меня.
— Давай все-таки разберемся кое в чем. Вот ты говоришь, что он не любит твоих друзей. Так? — Булатов встал и нервно заходил по кабинету. Его непривычная суетливость еще больше взвинтила меня. Он вдруг остановился и спросил в упор: — А скажи, чем они заслужили его любовь? Тем, что ставят себя выше его, да? Тем, что даже не пришли к тебе на свадьбу? Хороши гуси! И ты вместо того, чтобы убедить их в том, чтобы они помогли тебе сделать Валентина иным, таким, каким ты хочешь видеть его, — умным, начитанным, ты выискиваешь недостатки в нем. Он не без недостатков, а в ком их нет?
Булатов пристально посмотрел на меня, и вдруг я увидела совсем-совсем другого Семена Антоновича, до сих пор не знакомого мне, понимающего мое смятение, внимательного, как Бакланов. Он положил руку на мое плечо, она оказалась совсем не тяжелой.
— Подумай, Галина: кем он был до встречи с тобой? Механиком-недоучкой, бражничал, искал для мальчишеской руки размаха шириной в море, а батя и мамаша подарили ему всего-навсего мелкую лужу, и Валентин твой иногда не выдерживал, топил свои корабли в какой-нибудь грязной забегаловке, топил для того, чтобы хоть на минуту маленькая лужа превратилась в черт-те какое море. Понимаешь? Мне трудно говорить тебе об этом: мать его — моя сестра. Девчонкой была она доброй, ласковой, а теперь… — Булатов вздохнул, нахмурился. — Я не осуждаю тебя, а прошу — помоги Валентину. Сама же кричала: «Сделаю старшим механиком, будет ходить в белых перчатках!» Вот и сделай. Ты думаешь, из-за чего я вам дал комнату? Да все из-за того лишь, чтобы вы начинали свою жизнь не в том доме. Валентин меняется на моих глазах. Молодец ты! Продолжай в том же духе, только наберись терпения, не дай задохнуться ему.
Булатов опять посмотрел мне в глаза, как бы читая мои мысли, и, сняв руку с плеча, решительно махнул.
— Ладно, уговаривать не стану, завтра он улетает в командировку, пока не распространяйся ни о чем, — может, разлука все помирит. Его я, конечно, отругаю, а тебе честно скажу: подумай!
ГЛАВА XV
Не сплю вторую ночь. Днем на работе понемногу забываюсь, а как приду домой, в нашу комнату, где все до мелочей сделано руками Валентина и где все напоминает о нем, не знаю, что с собой делать. Пусто, мертво в моем уголке. А ведь были минуты, когда я пила счастье полными глотками из нашей с Валькой чаши, и чаша эта не опустошалась. Пригубишь, отопьешь полную меру, смотришь — будто иссяк напиток, едва на дне капелька осталась, — но нет, вновь наполняется чаша нашего счастья, и мы с жадностью приникаем к ней. Где теперь эти минуты?..
Не забыть, как мы отправились в загс, находившийся по ту сторону реки Гремучей. В тот день стояла на редкость солнечная погода. На реке тихо-тихо, не плеснет, не шелохнется ни одна волна, только за судном ревет шумный, пенистый бурун. Мы с Валентином в рубке катера. На мне новое платье и светлый габардиновый макинтош. Мне в тот день хотелось быть для него самой красивой, самой нарядной. Моя рука лежит в его руке. Из рубки видна заснеженная Ключевская сопка. Высокая, величественная, она ослепительно блестит на солнце, будто озаряет наше счастье. И все вокруг так красиво, так хорошо! Катер уходит от берега все дальше и дальше. Над нами, не отставая, вьются белоснежные чайки. Порой они пропадают за крутым гребнем буруна, затем вновь появляются из-за гребня, кренясь на ветру, и снова взмывают кверху. Там, в высоте, на секунду замирают, складывают крылья и бесстрашно бросаются в кипучий след катера, а потом вновь парят над рекой. Стоя рядом с Валентином, я восторгаюсь изящной небрежностью их полета. Кажется, я вот так же взмахну руками и полечу. Мне захотелось прожить так всю жизнь, без страха и сомнения, быть готовой в любую минуту броситься с головокружительной высоты в кипучую волну событий и снова взмыть над житейским морем.
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.