Земля горячая - [34]
— Наташа, а койка-то вам осталась в наследство!
Наташа как-то удивленно посмотрела на меня и ответила:
— Нет, не нам, а вам.
— То есть как нам?..
— Очень просто! Инженеры условились с Валентином так: за то, что он их перевезет на ту сторону, они оставят ему койку, ведра, утюг и вон еще какой-то узел…
Я так и обомлела. Оказывается, вот почему он взялся их перевезти! А я-то думала, что он хотел избавить наш поселок от трусов и смутьянов… Где же Валентин сейчас? Мне стало неудобно сидеть за столом у этих хороших людей, есть их корюшку. Я почувствовала, как краска стыда заливает мое лицо…
ГЛАВА XIV
Однажды в воскресенье мы с Валентином шли от свекрови домой. Усть-Гремучий был все еще занесен снегом, и окна после снегопада так и не успели откопать. Тропа, похожая на узкую синеватую ленту, петляла по дну снежной траншеи. Над головой звезды потускнели — поднялась полная ясная луна, легкий морозец обжигал лицо. Хорошо!.. Снег бодро поскрипывал под ногами. Хотелось идти и идти…
Было очень тихо, лишь издали репродуктор доносил приглушенный голос певца. Вдруг где-то впереди, совсем рядом, послышались стоны.
— Бежим туда! — сказала я и устремилась по тропке вперед.
Валентин сделал шаг вслед за мной, но вдруг остановился. Лицо его побледнело, губы стали серыми.
— Что же ты? — ничего не понимая, спросила я.
— Погоди… В свидетели еще попадешь… Затаскают на допросы…
Я махнула рукой и побежала. Запыхавшаяся и встревоженная, я остановилась у Лешкиного подъезда. Моей помощи уже не требовалось. Бакланов и Сашка несли Лену на руках. Я поняла — к машине, в роддом. Подошел и Валентин, стал рядом со мной, виновато покашливая и переминаясь с ноги на ногу. Я повернулась и пошла к себе. Валентин поплелся сзади. Он попытался объяснить, почему так поступил:
— Из-за тебя же… Удержать хотел — вдруг в самом деле драка. Всякие люди бывают…
Он что-то долго еще ворчал. Тропка около самого крыльца нырнула вдруг в колдобину и я, оступившись, едва не упала. Валентин подхватил меня под руку. Мне захотелось оттолкнуть его.
— Из-за тебя же… О тебе думал… — еще раз повторил он.
Я не вытерпела, и голос мой задрожал от злости!
— Ты бы лучше о себе подумал… какой ты!
На душе было тяжко и муторно. А ведь день так прекрасно начался! Утром я провожала Шуру и Минца на аэродром. Всходило солнце, небо над нами было зеленовато-синее, с палевыми разводами, воздух чистый и прозрачный. Дышалось свободно, легко. Правда, Шура, изредка вздыхая, говорила мне, что ей и хочется ехать и не хочется. Я же просто изнывала от зависти: Шура ехала на материк. Там, на бассейновой конференции, она увидит моих друзей из Панина, может быть и Игоря… Мне очень хотелось быть на ее месте! Но ведь портовики избрали Шуру, а не меня… Я дала ей список заказов и просила Минца помочь подруге довезти покупки.
— Вот еще, я в его помощи не нуждаюсь, — сказала Шура, — сама все довезу.
Минц покраснел и что-то пробормотал себе под нос.
Странным мне это показалось: двое сослуживцев вместе едут на бассейновую конференцию, а глядят друг на друга волками. Посадила я их в самолет, помахала рукавичкой и направилась домой.
Обедать мы с Валентином пошли к свекрови. Сперва мы шли рядом, держась за руки, то и дело проваливаясь в глубокий снег, потом Валентин сказал:
— Иди за мной — будет легче.
Я так и сделала. Но мне от этого, как я вскоре убедилась, не стало легче. Следы Валентина тянулись не прямо, а как-то петляли, и я при всем моем старании не могла к ним приноровиться — с трудом ставила правую ногу в снежный просов, потом заносила левую, при этом теряла равновесие и едва не падала. Дорога через сугробы показалась мне страшно трудной, вымотала все мои силы, и я рассердилась: нет, не могу я по его следам, хоть убей, не могу!
Мы долго обметали валенки на пороге и наконец вошли в дом. И первое, что я увидела при входе в комнату, были мои ковровые дорожки. Я привезла их из Панина. Две красивые ковровые дорожки. В нашей небольшой тесной комнатенке стелить их было некуда, и я положила их на ящик с книгами, что заменял тахту. «Как они попали сюда?» — подумала я, и, когда свекровь вышла в другую комнату, я, не утерпев, спросила у Валентина:
— Когда это ты успел отдать дорожки? Даже не предупредил…
Он тут же ответил:
— Тогда же, когда ты получила подъемные и половину отправила своей матери, а мне не сказала…
Я растерялась, ничего не ответив. Просто мне не хотелось ругаться.
Вошла свекровь и стала лебезить передо мной. Я не любила ходить в этот дом. Все в нем было показное, какое-то искусственное, нарочитое. Когда я попадала к свекру и свекрови, мне почему-то думалось, что я в западне. Ничего плохого мне не говорили, наоборот, свекровь все время только и делала что-нибудь хорошее для нас: то завернет яиц, которых не достать в Усть-Гремучем, то напечет пирожков и горячими положит в сумку, то сунет бутылку молока, приговаривая: «Ты корми Валечку-то!» Но все эти заботы почему-то меня тяготили. Мне часто хотелось крикнуть: «Валька, уйдем отсюда!» Однако что-то сдерживало меня, и я молчала, думала: «Никто не ходит к ним, и они ни к кому не ходят… Почему?» С Валькиным отцом я за все время перемолвилась от силы десятком слов…
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.