Земля горячая - [33]
Я спросила у Вани, как часто бывают такие заносы. Он ответил:
— Когда как. Иногда за зиму несколько раз завалит, а в другую зиму ни разу. После метели хоросы бывают рыбалка и охота.
Часам к двенадцати откопали и нас. На улице ни ветра, ни морозца, светлынь, дышится легко. Телеграфные столбы замело снегом до самых верхушек. Смешно — бегаем по снежным глубоким траншеям, как мышата. Я попыталась было взобраться наверх, но тут же провалилась по самые уши в рыхлый снег — еле выкарабкалась обратно в траншею. А как мне хотелось пройти мимо дымивших труб!
Я по-детски о многом сожалела. Волна цунами прошла стороной, не девятый ли это вал моей судьбы?.. А что, если б ударил? Хорошо это или плохо — не знаю, не испытывала, а исподволь так хотелось испытать силу этой грозной стихии!..
В управлении порта я узнала новость — пришла радиограмма: наших делегатов на бассейновую профсоюзную через день-два ждут в Питере, оттуда они вместе с делегатами Камчатско-Чукотского пароходства и Петропавловского порта выйдут на теплоходе «Русь» во Владивосток.
Как я завидовала Шуре! Мне тоже хотелось побывать в большом шумном городе, сходить в театр, полюбоваться мельканием неоновых огней…
Я ей завидовала, а она почему-то ходила хмурая-хмурая. На мои вопросы отвечала нехотя, лишь попросила, чтобы я составила ей список, что купить во Владивостоке.
Из Усть-Гремучего на конференцию ехали двое — Шура и главный диспетчер порта Минц. Я его знала очень мало, так как почти не сталкивалась с ним по работе, да и диспетчерская Минца находилась не в нашем здании. Алка мне как-то сказала, что жена Минца — подружка Шуры еще с первого курса института. Я, помню, поинтересовалась, почему она не работает. Алка ответила — на третьем курсе выскочила замуж за Минца, родила ему сына, бросила институт и теперь сидит на шее мужа. Я ее никогда с Шурой не видела. Правда, заметила, что Шура после приезда одной из последних групп специалистов стала несколько замкнутой.
Сегодня Шура с Александром Егоровичем собрали профсоюзный комитет, или, как у нас его называют, порткомор, и обменялись мнениями, о чем они, делегаты, будут говорить на конференции. Потом Шура пришла ко мне и попросила отпечатать на машинке вопросник. Первый же пункт вопросника меня очень обрадовал. У Шуры было записано в блокноте: «Поставить ребром вопрос о штатном расписании — имеет ли право начальник порта заставлять плавсостав работать по двенадцати часов в сутки? Как в таких случаях поступать председателю порткомора?» Затем шли пункты о детских яслях, о жилье, об открытии в порту библиотеки, а самое главное — о выделении киноустановки для Усть-Гремучего.
Я спросила у Шуры: как она думает, поддержит ли ее во Владивостоке Минц? Она посмотрела на меня и тихо сказала:
— Должен бы поддержать. — Затем торопливо взяла напечатанный мной листок и, выходя из кабинета, проронила: — Дома поговорим…
В этот день мне все казалось необыкновенным. У всех входивших в коммерческий отдел я спрашивала:
— Ну как, тоже занесло?
Вопрос мой звучал до смешного наивно — как будто кого-то могло не занести снегом!
В четыре часа на улице такая темнота — хоть глаз выколи. Раньше около управления висел один-разъединственный фонарь, а теперь и его замело. К тому же окна домов, заваленные снегом, не освещали улицу, и идти домой приходилось чуть ли не на ощупь. Жильцы нашего барака, едва кончился рабочий день, собрались в бухгалтерии и, чтобы не заблудиться в развилках снежных траншей, решили идти домой вместе.
— Берись за руки! — крикнул кто-то.
Но в темных узких траншеях не больно-то развернешься. Куда удобнее идти гуськом. Мы так и сделали. Едва прошли сотню шагов, как начались ответвления в разные стороны, и неизвестно, которое из них ведет к нашей двери. Первым шел Лешка. Вот он в нерешительности остановился; стали и мы. Оказалось, ход свой мы уже прошли. Смеемся — надо какие-то знаки, что ли, на пути к каждому подъезду поставить! После долгих блужданий наконец-то мы дома. «Поскорей бы затопить печку! — подумала я, подходя к двери. — Вернулся ли Валентин?» Открыла дверь комнаты, и меня охватило блаженное тепло! Ура! Печь-то натоплена! Включила свет, раздеваюсь и вдруг, ни с того ни с сего, ощутила острый запах… свежих огурцов, да такой явственный, такой сильный, что у меня потекли слюнки. Ох, как же мне захотелось свежего огурчика! И откуда он только взялся, этот запах, да еще среди зимы? Прошла к окну, к печке — всюду запах свежих огурцов… Черт возьми, да что же это такое! Открыла дверь, спрашиваю у Шуры:
— У тебя пахнет огурцами?
— Пахнет, — ответила она. — И отчего бы это?
В коридор вышел Ваня Толман.
— Девсята, идите скорее пробовать камсятские «огурсы»! — рассмеялся он.
Мы, конечно, к нему бегом. Через какую-то минуту сидим уже за столом на кровати сбежавших инженеров в жарко натопленной комнате Вани и уплетаем жареную корюшку. Оказывается, это от нее так сильно пахло огурцами… И до чего же вкусна корюшка! От удовольствия я подпрыгиваю на панцирной сетке кровати. Наташа попросила Шуру привезти из Владивостока чеснок и лук, а Ваня — пороху. Сидя за корюшкой, я совсем забыла, что Шура уезжает. А когда сетка больно ущемила мою ногу, я сказала:
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.