Земля горячая - [139]
Но спать мне тоже не хотелось. Я вышла на палубу.
Валентин стоял у фальшборта, ко мне спиной. Спина его была неестественно прямой, напряженной: я поняла, спина как бы смотрела на меня и кричала: «Зачем пришла ты, ну зачем? Уйди!» Плечи Валентина умоляли: «Не тревожь, не мучь ты меня…» Где-то вдалеке звенела песня.
Я прислушалась к тонким детским голосам: ребята пели слаженно, — наверно, шли строем. Мимо катера пронеслось какое-то судно, — наверное, рыбацкий баркас… Песня все удалялась и удалялась. Стало прохладно, и я пошла в кубрик.
…Проснулась от стука мотора. Выйдя на палубу, прошла к корме: позади тащился громоздкий плот. Река Гремучая, будто огромная синекрылая птица, летела мимо нас, а по берегам высилась тайга, ветер бил в лицо, и кругом царила дремучая тишь. Тайга молчала, сопки молчали. Тишина…
— Что случилось? — услышала я встревоженный голос капитана.
Прошло немного времени, и из машинного отделения вылез Валентин.
— Испортился масляный фильтр…
Капитан присвистнул.
Сзади тихо плескался плот. Я смотрела на капитана и Валентина. Они молча закурили. В их молчании было что-то тревожное. Валентин вдруг швырнул в воду начатую папиросу и глухо сказал:
— Вот досада!..
Капитан выругался.
— Теперь придется загорать, пока какой-нибудь катер не пройдет мимо. Пересядем, слетаем на Пристань или в порт. Тьфу! — сплюнул он. — Положеньице!
Эти слова заставили меня с ужасом подумать: «Опоздаю на работу! Уж кто-кто, а Булатов воспользуется случаем свести со мной счеты. И дернул же меня черт пойти по Гремучей в такое время!»
— Скажите, а нам долго придется ждать? — спросила я у капитана.
— Кто знает? — пожал он плечами. — Может, сейчас кто-нибудь вынырнет из-за сопки, а может, и до пассажирского просидим…
— А когда пассажирский будет?
— Через двое суток. Послушай, Валентин, — обратился он к Пересядько, — где-то тут недалеко отделение совхоза?
— Километрах в десяти, но мастерских там нет. Эх, была не была! — крикнул он вдруг и с какой-то отчаянной решимостью бросил рукавицы на палубу. — Сбегаю-ка я в совхоз. Не может быть, чтобы ничего там подходящего для нас не нашлось.
И, не дожидаясь, что ответит капитан, юркнул в машинное отделение. Минут через пять Валентин выбрался оттуда в ватнике и сапогах.
— Ни пуха ни пера тебе! — крикнул ему вслед капитан.
Сбежав по трапу на берег, Валентин вскоре исчез за росшими вдали деревьями. Матросы и капитан занялись ловлей рыбы, а я снова пошла в кубрик читать. Читала долго, пока не задремала под ласковый плеск волн. Проснулась от шума на камбузе. Заглянув туда, я увидела матроса, жарившего рыбу. Парень угостил меня жареной лососиной, на редкость вкусной!
— Механик не пришел? — поинтересовалась я.
— Нет, он, наверное, только к вечеру вернется. Как-никак — верст двадцать надо отмахать.
Но Валентин пришел скорее, чем предполагали. Еще с берега он закричал:
— Нашел у токаря РТС старенькую лерку, которой резьбу нарезают! У него же разжился тракторным масляным фильтром!
Валентин, видимо, был доволен своим походом, на катер он поднялся оживленный, веселый. В мешке за спиной у него что-то погромыхивало.
— Шпилька фильтра совсем другой конструкции, чем на нашем катерке, но если ее подточить, сделать резьбу, возможно, она и подойдет, — сказал он капитану, опуская мешок на палубу.
К вечеру небо затянули тучи. Матросы позвали меня на ужин. Но есть не хотелось. До еды ли тут: завтра утром надо выходить на работу, а мы сидим километрах в ста пятидесяти от Усть-Гремучего! Нечего сказать — съездила, выяснила обстановочку! Булатов теперь в порошок меня сотрет и будет прав — не лезь не в свое дело, не посылают — сиди на месте. Да, но поездка эта нужна для пользы дела, надо подготовиться к совещанию по вопросам лесосплава. «А кто тебя пошлет на это совещание? — мысленно спрашивала я себя. — Оно наверняка будет в райкоме, и попадут туда только избранные. Булатов приложит все силы, чтобы ноги моей там не было. Ну и хорошо! А я возьму да и отдам материалы Кущу. Без Куща Булатов все равно ничего толком не сможет сказать».
Я была зла на всех без исключения. Подошла к машинному отделению, нагнулась и насмешливо спросила:
— Все копаетесь?
— Да нет, уже кончили, — безразличным тоном ответил Валентин.
— Неужели? — вскричала я изумленно. — Молодцы, ребята!
И вот мы снова тащим тяжелый плот к Усть-Гремучему. За бортом негромко плещет вода. Слышно, как гремит на камбузе кастрюлями вахтенный матрос, — должно быть, отчаянно драит их, — как насвистывает в рубке капитан.
А я стою у леерного ограждения и думаю… о Валентине. Рука у него приглядчивая, умная. Ничего не скажешь — добрый механик!
Никто не заставлял его идти и искать какие-то там лерки, он мог видеть и ждать, пока кто-нибудь не подойдет и не выручит…
А почему нельзя предположить, что он не мог ждать?
Ветер гнал по реке крупные волны. Плот стало относить к берегу, но катер наш упорно тащил его на стремнину. Я зашла в рубку. Пошел дождь. Он долго молотил по желтым бревнам. И вдруг, как-то совсем неожиданно, прекратился — остались лишь хмурые, рваные облака.
ГЛАВА XVIII
И опять я попала, как говорится, с корабля на бал. В Усть-Гремучинский порт мы вернулись в понедельник, около семи часов вечера. На причале меня встречал Сашка.
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.