Земля горячая - [131]
Я рассмеялась. Опять эти конфеты!
— Напрасно смеешься, Певчая. Булатов зол на тебя. Сознайся — не проследила!
— Подождите, при чем тут я?
— Так ты же отвечала за это дело! Расскажи, как вы уничтожили испорченный груз?
— Очень просто: водолаз достал ящики, а мы с врачом вскрывали их, осматривали и тут же давали команду выбрасывать подмоченные конфеты в яму. Врач их чем-то посыпал… По-моему, все делалось как положено. Между прочим, — вспомнила вдруг я, — грузчики что-то жевали, но мы как-то не обратили на это внимание…
— Ну хорошо, ты не расстраивайся.
Легко сказать «не расстраивайся». Сколько бед наделали эти чертовы сладости!
ГЛАВА XIV
У Игоря в районе произошел несчастный случай с Покровским-Дубровским. Ему оторвало ногу ниже колена.
Эту весть я услышала, как только вошла в управление порта, и тут же, не заходя в отдел, помчалась к Игорю. Ветер сшибал меня с ног, высекал слезу, но я уже привыкла к студеным камчатским ветрам. Ночью поднялся ураган, сорвал крышу с одного из складов, погнал лютые валы на берег. Я думала, что к утру утихнет, а тут… Ах, Виктор, Виктор! И надо ж такому случиться, не успел Игорь спокойно поработать, как стряслось… Теперь Булатов отыграется!
Игоря я не застала, он уехал в больницу, зато встретила Кириллова, только что вернувшегося от Виктора. Кириллов осунулся, побледнел, выглядел точно так же, как после нашего зимнего пятидневного болтания в океане, даже похуже.
— Как Виктор?
Кириллов опустил голову, и я заметила, что по его шершавой, огрубевшей щеке скатилась слеза, очевидно не первая, — бороздка от слез засохла.
— Что рассказывать-то, оторвало парню ногу, да какому парню. Ведь вы его никто не знаете по-настоящему. А теперь… Эх, из-за меня ведь это…
— Не ной, расскажи толком.
— С вечера дали штормовое предупреждение. Начальник района не хотел было посылать баржи, а Булатов возьми да и скажи, что такие предупреждения осенью не редкость — каждый день идут. Ну, мы тоже заорали: чем на берегу киснуть, жеманем лучше на рейд работать, чай, к болтанкам народ мы уже привычный. Вышли на двух баржах с лесом. Одну выгрузили засветло, а вторую так начало бить о судно, что капитан приказал до утра погрузку прекратить. Ненастье, стужа, лють. Бригада промокла. Надо бы с порожней баржей уйти, а тут хлопцы заартачились: мол, обсохнем на груженой барже, заночуем, а то утром часа два теряешь, пока снова дошлепаешь сюда, и решили, значит, остаться. — Кириллов умолк.
— А дальше-то, ну, дальше-то что? Рассказывай, как же это получилось, что Виктору ногу-то?..
— Ветер бил со всех сторон. Баржа то проваливалась между волнами, то лезла на гребень. Понимаете, водища хлещет через борт, бревна скрипят, тросы натянулись до звона. Мы сидели в кубрике, сушили робу и травили анекдоты, а на палубу следить за бревнами выходили по очереди. Когда настал черед Виктора, он вышел и тут же вернулся, шепчет мне:
«Бригадир, кажется, бревна расползаются, пошли подстрахуем».
Я поднял еще троих грузчиков.
Виктор, обвязываясь тросом, проговорил:
«Я проберусь на трюм, лезь за мной, сдается мне, что штабель поехал».
Цепляясь за тросы и бревна, мы почти подобрались к трюму. Волна окатила нас с головы до ног. Сделали еще рывок, и вот уже рукой подать до цели.
Я переждал минуту, осмотрелся и посветил вокруг фонариком. Желтый луч выхватил из темноты крюк, с которого сорвало крепежную проволоку. Связка бревен угрожающе двигалась на нас. Медлить было нельзя. Звать еще кого-либо на помощь было поздно. Удар волны — и бревна, как спички, могли посыпаться за борт.
Я взялся обеими руками за проволоку, потянул к крюку — не хватает. Собрал все силы, рассчитывая на помощь врага и союзника — крена. Бревна сгрудились на одну сторону, замерли, потом, черт бы их драл, зашевелились и… поползли. И вдруг кто-то оттолкнул меня в сторону. — Кириллов умолк и отвернулся. Быстро достал из кармана сигарету, зажег спичку, жадно закурил.
— Но что же все-таки случилось с Виктором?
Кириллов посмотрел на меня умоляющим взглядом. Чувствовалось, что ему нелегко говорить об этой страшной минуте, но мне хотелось узнать все до конца.
— Виктор оттолкнул меня, рванул проволоку и набросил петлю на крюк. У меня гора с плеч. Ну, думаю, пронесло! И вдруг раздался ужасный крик. Это кричал Виктор.
Волна накрыла нас обоих. Когда волна схлынула, я не мог понять, что же произошло. Мозг царапнула мысль: неужели?.. Я осветил фонариком кричащего Виктора. Нога его была зажата тросом и бревнами. Освободить ее можно было, только если обрубить крюк и спустить лес за борт.
Как он кричал, невозможно передать. На подмогу прибежали и те трое грузчиков, что были на подстраховке. Они хотели перерубить трос. «Поздно! — заорал на них Виктор. — Руби ногу!» Но при крене ребята все же сумели ногу Виктора вытащить из петли. Нога болталась, как веревка. Только потом я понял, что Виктор спас не только лес, но и мою жизнь. Если б Виктор не оттолкнул меня, я б оказался под связкой бревен и вместе с ними ушел бы за борт…
…После этого случая Игорь как-то сник, ходил осунувшийся и мрачный. Он — начальник района и обязан был при штормовом предупреждении снять с рейда все бригады, а плавсредства укрыть в устье реки. Все это звучит просто: «снять, укрыть». А в этом месяце, наверное, только десять дней не штормило. Если при каждом штормовом предупреждении прекращать работу, кто же тогда будет выполнять план?
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.