Земля чужих созвездий - [40]
Ханс знал, что формально война кончилась, но… конечно, коллеги правы, как бы это грустно ни было.
Прожектора по команде свели все лучи к глухой каменной стене, ярко осветив ее, как в цирке. Конвоиры вытолкали пленных на эту «арену», выстроили в ряд вдоль стены, торопливо отбежали.
– Carica! – раздалась команда («Заряжай!»).
Хансу чудилось, что он видит на черных лицах обреченно-равнодушное выражение: эти люди уже морально перешагнули грань, отделяющую их от мира, жизнь от смерти. Они уже были там, по ту сторону… Но, может, это лишь почудилось, кто знает. Ученый не успел разобраться в собственных чувствах.
– Fuoco! («Огонь!»)
Хлестнул залп – вспышки, грохот. Пленные мешками повалились кто куда, как бы нехотя, ничуть не эффектно, не картинно, а так, словно их заставили играть в скучную неинтересную игру.
Хансу с содроганием в душе хотелось отвернуться, не видеть того, как стрелки добивают упавших контрольными выстрелами, а еще лучше – уйти… но интуиция безошибочно подсказала, что демонстрировать свободомыслие и гуманизм под всевидящим оком Ветцлиха ни к чему.
А он, собака, тут как тут. Окинул ученых нарочито равнодушным взглядом, в котором несложно было прочесть испытующе-суровое начальственное превосходство: это, дескать, вам, штафиркам, не с колбами-пробирками в лабораториях играться! И это лишь начало. Поглядим, как дальше будет!..
Именно в данный миг Ханс Бродманн остро возненавидел этого нациста.
Наутро хмурые невыспавшиеся немцы собрались близ самолета. С краткой речью выступил Шеффлер, по указке Ветцлиха, понятно. Уныло пробубнил расхожие истины о том, что предстоит последнее плечо перелета, а потом непростой путь по джунглям… поэтому дисциплина, дисциплина и дисциплина, малейшее отклонение от которой будет жестко пресекаться. Ну и так далее.
У Ханса на душе было прескверно, а рожу Ветцлиха он видеть не мог. Но куда ж деться! – приходилось и видеть, и улыбаться, и вообще держать себя как можно бодрее. Но в меру, конечно; та же самая интуиция шепнула биологу, что грубой игрой Ветцлиха лишь насторожишь. Если играть с ним, то играть надо тонко.
Взлетели. Через какое-то время выжженная «марсианская» земля Эфиопии сменилась под крылом саванной, затем джунглями. Все шло нормально, моторы гудели ровно, пилоты рулили, штурман сосредоточенно возился с картой, приборами и радиосводками. Поколдовал со всем этим, поделал глубокомысленное лицо и двинулся наконец к Шеффлеру.
– Смотрите, магистр! – проорал в ухо, перекрикивая гул. – Вот это место, откуда они радировали в последний раз. А вот площадка для посадки подходящая! Совсем рядом! Минут через десять будем над ней.
Магистр важно кивнул, как будто от него что-то здесь зависело. Штурман ушел к пилотам, коротко переговорили, вместе взглянули на карту, и самолет начал плавное снижение.
И верно, вскоре в плотной лесной зелени, сверху похожей на мох, обозначился просвет необычно правильной прямоугольной формы, словно кто-то расчищал эту площадку неизвестно для каких целей. Во всяком случае, для посадки она оказалась подходящей.
КВС (командир воздушного судна, он же первый пилот) взял управление на себя. Снизился до бреющего, прошелся над площадкой раз, другой, кивнул: будем садиться! Взмыл до нужной высоты, зашел на глиссаду и ровно по ней, впритирку над вершинами деревьев, ювелирно скользнул на поляну, колеса коснулись земли, самолет побежал, крепко подскакивая, но, в общем, сносно, сбавляя ход точно так, как надо…
И все было бы хорошо, если бы не случайность, предусмотреть которую было невозможно.
На сравнительно ровной поверхности поляны оказалась какая-то не то канава, не то выбоина, куда и угодило правое колесо шасси. Аэроплан вдруг содрогнулся, нырнул вправо, подскочил, что-то пугающе хрустнуло, правая плоскость упала, и ее край сработал как игла циркуля: самолет с силой развернуло, несмотря на то, что пилоты, матерно взвыв в две глотки, отчаянно вцепились в штурвалы, пытаясь сладить с одуревшей машиной.
Ну и в какой-то мере сладили. Левое крыло не врезалось в деревья, замерло в метре от них. Пассажиры, хоть и пережили секунд десять шока с хаотичным швырянием по салону, остались целы и даже, по существу, невредимы. Но самолет, конечно, был испорчен безнадежно.
Выбрались наружу. Бродманн зачем-то пошел взглянуть на поврежденное шасси. Смотрел довольно долго, слыша, как вокруг лаются злобные голоса.
Сперва картина и звук у Ханса – видимо, от потрясения – как-то не срастались, существуя отдельно друг от друга. Он очумело стоял, смотрел, понимал, что летательный аппарат в данных условиях восстановлению не подлежит, и не понимал, что значат эти голоса… Понадобилось сделать усилие над собой, чтобы сомкнуть то и это, и окружающее вновь стало единым целым.
Оказалось, что ругань носит и технический и ведомственный характер.
Ветцлих, уже не стесняясь, поносил летный состав на чем свет стоит: разгильдяи, угробили машину – и все такое. Те огрызались вяло, но упрямо. Ссылались на то, что все они делали правильно, по их летной науке, но от случайностей никто не застрахован… Кто же мог предугадать, что эта чертова яма окажется в этот самый миг в этом самом месте?!
Немецкому дворянину Филиппу Ауреолу Теофрасту Бомбасту фон Гогенгейму довелось жить в страшное время, когда безумие захлестнуло мир. Демоны в человеческом обличье блуждали по улицам городов, а на кострах жгли всех без разбора: и настоящих ведьм, и невинных людей. Тем не менее потомок обедневшего рода сумел не только получить прекрасное образование и войти в историю под именем Парацельса, но и оставить после себя удивительный артефакт, пробуждающий честолюбие колдунов даже сейчас, спустя сотни лет после смерти загадочного немца.Таинственный Перстень, ради которого можно пойти на любое преступление… Что подарит он людям, попавшим под его действие? Кем станут они, очнувшись после Церемонии? Кем увидят себя и кем покажутся со стороны? И чем закончатся события, начало которым положил приезд в Уфу человека по имени Бранделиус?
Антон Столетов и Роман Злобин, парочка безбашенных молодых ученых, отыскивают в подвале древний манускрипт, называющийся «Магической скрижалью». Расшифровав его, они выясняют, что можно проникнуть в параллельную реальность, где история пошла совсем другим путем. Правда, для этого им пришлось запустить коллайдер отечественного производства. В результате Антон и Роман оказываются в мрачном средневековом мире, где короли-маги династии Меровингов подчинили себе всю Европу. А в знаменитом Арденнском лесу образовалась Проклятая Земля, населенная всякой нечистью и где полным-полно магических артефактов.
Рассказ "Пари виконта" (The Vicomte's Wager) впервые был опубликован в журнале “Хармсворт” (Harmsworth Magazine) в сентябре 1899 года.Приметы времени действия – шпаги, луидоры (впервые выпущены в 1640 году во времена Людовика XIII), королевские приёмы в Лувре...
Интербеллум – это период с 1918 по 1939 годы, когда человечество, выйдя из одной глобальной бойни, не просто не учло ошибок прошлого, но приложило максимум усилий, для того, чтобы войти во вторую, еще более масштабную и страшную войну. Эта книга рассказывает о том, как самые разные страны, и даже целые континенты неотвратимо катились к величайшей катастрофе XX века. О том, как амбиции, жажда экспансии, желание сделать лучше и гордыня, граничащая с откровенной глупостью, привели к жуткой всемирной катастрофе.
866 год. На побережье Северной Англии высаживаются викинги и сжигают дотла деревню, одновременно спасая молодого человека, которого в этот день ждала смертная казнь. Его захватчики освобождают, нарекают Рольфом, и он становится их проводником в землях вокруг, так как ненавидит местных жителей сильнее многих. Воины с севера приплыли сюда не грабить и не воевать. Они приплыли мстить и не уйдут просто так. Их миссия перерастает в полномасштабное вторжение, но и сам Рольф таит немало секретов, которыми не хотел бы делиться с новыми союзниками.
Книга Рипеллино – это не путеводитель, но эссе-поэма, посвященная великому и прекрасному городу. Вместе с автором мы блуждаем по мрачным лабиринтам Праги и по страницам книг чешскоязычных и немецкоязычных писателей и поэтов, заглядывая в дома пражского гетто и Златой улички, в кабачки и пивные, в любимые злачные места Ярослава Гашека. Мы встречаем на ее улицах персонажей произведений Аполлинера и Витезслава Незвала, саламандр Карела Чапека, придворных алхимиков и астрологов времен Рудольфа II, святых Карлова моста.
Лорд Пальмур, аристократ-востоковед и по совместительству агент британской разведки, становится первым европейцем, проникшим в таинственный Кафиристан — горную страну, созданную потомками древних бактриан. В небольшом и не переиздававшемся с 1928 г. романе советского писателя и дипломата Н. Равича экзотика, эротика и фантастический вымысел сочетаются с «Большой игрой» в Центральной Азии и описаниями войны в Бухаре.
В книгу литератора, этнографа, фольклориста и историка С. В. Фарфоровского, расстрелянного в 1938 г. «доблестными чекистами», вошли две повести о первобытных людях — «Ладожские охотники» и «Ледниковый человек». В издание также включен цикл «Из дневника этнографа» («В степи», «Чеченские этюды», «Фольклор калмыков»), некоторые собранные Фарфоровским кавказские легенды и очерки «Шахсей-вахсей» и «Таинственные секты».