Земля будет принадлежать нам - [5]
– Ты чего хромаешь? – тут же спросила Таис.
Он действительно слегка прихрамывал, и на большом пальце правой ноги поблескивала кровь. Федор тоже предпочитал ходить босиком.
– Споткнулся о камень. Ерунда. Печь топится? Есть хочу ужасно.
– Давно. Сейчас поставлю воды на компот. Каша уже стоит на углях, должна довариться.
– Вот и здорово! – Федор перевел взгляд на огромный, подвижный и радостно блестевший в лучах утреннего солнца океан и добавил: – Хорошее утро. Хочу поесть и поспать. А после будем думать, как нам засеять поле.
Федору нравилась здешняя жизнь.
Почему?
Таис не раз спрашивала его об этом, когда долгими холодными вечерами они грелись у печи.
– Потому что тут все настоящее, Таис. И тут свобода.
– Ничего себе свобода, когда все решают жрецы.
– Не все. Нас с тобой они не трогают. А деревенским даже полезно, когда кто-то подсказывает, что надо делать. Иначе тут были бы хаос и анархия.
– Я заметила, что людям всегда нужен кто-то, кто бы говорил, что надо делать, – усмехнулась Таис.
В то утро уставший Федор не был склонен к долгим разговорам. Он помог почистить рыбу, и они запекли ее на углях, завернув в мясистые съедобные листья. Привычная для здешних мест еда, но вкусная и сытная. Только рыба и спасала от голода.
Они уже почти покончили с завтраком, когда дверь распахнулась и появилась Амалика. Она была лохматой, вместо двух неизменных аккуратных кос – растрепанные волосы. Глаза дико блестели, через правую щеку пролегла длинная царапина.
– Обезьяны! – крикнула она. – Бегите в лес! На деревню напали обезьяны!
Глава 2
Эмма. Ремонт катеров и игра в шарики
Небольшая колбочка с Живым металлом находилась внутри шарообразного катера, в глубине нижних технических отсеков. Ее скрывала плоская тонкая крышка люка, но достаточно было слегка надавить на вогнутый кружок размером с подушечку пальца, как кабина катера открывалась и становился виден искристый, голубоватый и всегда подвижный Живой металл.
Эмма все никак не могла привыкнуть к этой загадочной субстанции и каждый раз, когда Ник и Жак брали ее в ангар, чтобы подготовить к полету боевые машины, удивленно застывала, любуясь инопланетной плазмой.
Жидкость менялась каждую секунду: то становилась насыщенно-синей, с крошечными белыми искрами в самой глубине, то вдруг наполнялась ярким голубым светом и выбрасывала быстрые вспышки.
Колба, в которой находилась плазма, была не больше ладошки, но именно она приводила в движение катер. Плазма растекалась по тонюсеньким прозрачным ответвлениям, похожим на кровеносные сосуды, и являлась не только энергетической составляющей, но и частично заменяла искусственный интеллект.
Точно такая же плазма, оказывается, была в Энергомодуле станции, и именно из нее рождались крошечные роботы-каракатицы.
«Надо бросить в плазму зерна чипов, и тогда Живой металл структурируется и выполняет заложенные в чипах программы, – так когда-то объяснил Эмме деловитый Жак. – У нас на планете есть большие роботы-машины, полностью созданные из Живого металла».
На планете Земля живительной плазмы не было, потому синтетики – и не только они – использовали этот уникальный элемент очень экономно.
– Они успели наворовать себе Живого металла, но больше они на нашу планету не сунутся, – мрачно сказал Ник. – И придется им искать себе другой источник энергии. Вот пусть на Земле поищут.
При этих словах Ник недобро усмехнулся и скептически поднял брови.
На Земле были свои полезные ископаемые, и нефть в том числе. Только живой ее никак нельзя было назвать, даже с натяжкой. Долгие годы она служила главным источником топлива и приводила в движение практически все виды машин на планете.
Эмма честно пыталась объяснить свойства нефти, но братья только качали головами.
– Что, просто горела – и все? – недоверчиво хмурился Ник. – А какой от этого толк? Выработка тепла, приводящего в движение механизмы? И все? Поэтому синтетики так быстро захватили планету. Вы очень сильно отстаете от большинства развитых цивилизаций, которые я знаю.
– А сколько ты знаешь цивилизаций? – тут же спросила Эмма.
– Много. – И Ник добродушно улыбнулся.
Братья действительно много знали. Если переводить на человеческое летоисчисление (а сделать это можно было с огромной натяжкой, ибо время на их планете, разумеется, текло по-другому), то Нику и Жаку сравнялось по семнадцать лет. Они были близнецами. «Мы появились из живота нашей матери одновременно», – неуклюже пояснил Ник.
Судя по всему, рождение двойняшек для далекой планеты Эльси было обычным делом.
Они были одновременно и похожи, и непохожи. За то время, что Эмма провела на крейсере «Дракон», она научилась различать братьев. Ник был быстрым, говорливым и темпераментным. Он первым бросался в бой, если это требовалось, и практически никогда не сомневался в принятых решениях.
Жак был более рассудительным и сдержанным. Он гораздо больше всего знал из истории цивилизаций, лучше разговаривал на всеобщем языке, и капитан крейсера, их старший брат Люк, чаще всего именно Жака назначал главным, когда приходилось совершать полеты на катерах.
Ник никогда не возражал, но не всегда слушался брата-близнеца.
