Зеленый жемчуг - [11]

 — Как так? — не понял Пабло.

Бойцы, включая Дирижера, и Туся сгруппировались вокруг Петровича, чтобы ничего не упустить, ибо намечалось что-то интересное, но тут некстати вернулся Командор.

 — Кажется, мы зря здесь пошли, — сообщил он, проводя рукой по лицу и размазывая копоть. — Дальше сплошные завалы: температура была настолько высока, что железобетон не выдерживает.

 — А на седьмую соваться — точно погибели на свою голову искать! — возразил ему Петрович. — По мне уж лучше под завалами сгинуть. Я удивляюсь, как эта дрянь, что там окопалась, еще по всему городу не расползлась. Видно, огонь остановил. Помяните мое слово, легионеры еще хлебнут с этим наследием горя, чего им от всей души желаю.

 — Чушь это, по-моему, все, — без особой надежды найти понимание устало отозвался Арсеньев. — Досужие байки, армейский фольклор.

 — А институт бионики? — возразил ему усач. — Тоже фольклор? Я видел их опытные экземпляры. Встретишь — от страха копыта откинешь, еще до того, как они тебя прикончат. Ты как хочешь, Саня, но я туда не пойду, да и тебе не советую. Если тебе на нас наплевать, пожалей хоть девчонку. Ее-то за что?

 — Раскипятился, старый самовар, — улыбнулся здоровяку Арсеньев. — Через институт бионики мне и самому идти не хотелось бы, да только и на третью путь закрыт. Ладно. Мы с Капеэсэс все-таки попробуем поглядеть, есть ли там проход, а вы не зевайте и глядите в оба. За груз и девушку отвечаете головой.

Дальше двигались молча. Говорить расхотелось: идти становилось все сложнее, да и тишина руин выглядела уж больно настороженной. Пронзающие облака обгоревшие каркасы домов, словно заломленные руки вопиющего в пустыне, безмолвно кричали о бессмысленности своего дальнейшего существования и просили дать им покой. Ветер, гулявший в пустых глазницах лопнувших от жары окон, тревожил обрывки коммуникаций и водопроводных труб, и они время от времени отзывались заунывным протяжным стоном.

Пабло зябко поежился:

 — Ну и тоскливая песня! Словно собака воет по покойнику.

 — Типун тебе на язык! — прицыкнул на парня Петрович. — Как бы нам этот вой боком не вышел. Вот ведь незадача какая. Куда ни кинь — всюду клин. А ведь в прежнее время здесь ходу было всего пятнадцать минут. И надо же было этим стервятникам поганым на третьей свои делишки обтяпывать!

Он хотел сказать что-то еще, но вместо этого вдруг поднял указательный палец вверх и застыл на месте, внимательно к чему-то прислушиваясь. Забытый бычок жалко повис у него на губе. Туся тоже насторожилась. Земля у нее под ногами вибрировала, как во время обстрела. Потом где-то сверху, оглушительный в гулкой тишине, раздался металлический скрежет. Туся подняла голову. По фасаду ближайшего здания, быстро расширяясь, сверху до низу пробежала громадная трещина. Верхние панели немного побалансировали в воздухе, обтряхивая с себя пыль и копоть, и начали медленно падать вниз. Что-то похожее происходило в соседних домах. Этого, впрочем, Туся разглядеть уже не смогла.

В наушниках Петровича загремел голос Командора:

 — Назад!!! Бегом марш! Не оборачиваться и не останавливаться!!!!

Усач мгновенно вышел из ступора, сгреб Тусю в охапку и помчался гигантскими скачками по дыбящейся, уходящей из-под ног мостовой, разом поминая святых угодников и безбожно матерясь.

Вокруг все грохотало, скрежетало и лязгало, обрушивая на изнемогающие мембраны барабанных перепонок сотни децибелов пропущенных через усилители громовых раскатов или грохота сотен обезумевших дискотек. Впрочем, этот жуткий стон земли и металла достигал не только ушей. Он ощущался всем телом, сбивая пульс, резонируя в груди и желудке. Мир рушился, небо мешалось с землей, тьма со светом, и единственное, что оставалось реальным — это жесткая броня Петровича, его медвежий захват и ощущение нестерпимого ужаса, засевшее то ли под ложечкой, то ли в груди.

Глянув назад (копируя манеру командира, или просто потому, что это было удобнее всего, Петрович носил женщин так же по-разбойничьи через плечо), Туся увидела стремительно приближающееся облако пыли и копоти. Опережая его всего на пару шагов, по улице мчались трое младших барсов. Рюкзак подпрыгивал над плечами Дина, как лихой ковбой. Арсеньева и Славы с ними не было…

====== IV ======

Остановиться их заставила река. Парапет набережной давно обвалился, и Петрович с Тусей через плечо, разогнавшись, едва не сверзился в насыщенную химикатами и смазкой, отвратительно смердящую болотом и канализацией жижу. Пабло с Дирижером, через пару мгновений вынырнувшие из мрака, буквально за рюкзак поймали посунувшегося вниз Дина.

Петрович поставил Тусю на уцелевший участок облицовки набережной и прислушался. Гул и грохот стихли, земля под ногами уже не отплясывала брейк-данс и лишь тихо, настороженно гудела. Вокруг все было спокойно: бои за набережную закончились около двух недель назад и большинство окрестных зданий лежали в руинах.

Хотя бетонный туман достигал такой густоты, что на несколько сотен метров никто не мог ничего разглядеть, Петрович и барсы долго вглядывались в серую мглу, в надежде, что еще пара мгновений, и она расступится, выпустив из своей толщи силуэты двух знакомых фигур. Но пыль уже начала оседать, а Арсеньев со Славой так и не появились. Связь отсутствовала, сколько Дирижер ни пытался колдовать над рацией.