Зеленый забор - [3]

По чертежу извилистой линией тянется река, вдоль которой выстроились длинные прямоугольники заводских корпусов.

К ним со всех сторон сходятся полосатые полоски железнодорожных путей, стрельчатые линии электропередачи и паутина коммуникационных сетей. В правой верхней части листа возле закрашенного зеленым лесного массива расположены косо заштрихованные кварталы будущего заводского поселка.

Я вожу карандашом по исчерченному вдоль и поперек ватману, вычисляю координаты углов поворота спецкоммуникаций, а из головы не выходит рассказ Вадима. Ну кто мог бы принять всерьез этакую чепуховину? Начитавшийся фантастики мальчишка, какая-нибудь экзальтированная девица или чокнутый старик. Но я-то ведь серьезный человек, инженер, вместе со своими сослуживцами решающий судьбу тысяч людей, которые будут строить будущее по нашим чертежам. Почему же мои мысли все время возвращаются к одному и тому же, почему мои мозги засорились на этом англосаксонском бреде?

Почему?

И вдруг я вспомнил.

Это был очень высокий, очень плотный, очень загадочный зеленый забор. Он был сделан из широких толстых шпунтованных досок, наглухо сбитых гвоздями с крупными вафельными шляпками. Забор отгораживал наш детский мир от всего прочего взрослого мира.

В то время моя жизнь вообще почти целиком состояла из всяких запретов. Мне нельзя было ходить в кино на вечерние сеансы, ложиться после десяти и вставать раньше семи, ездить одному в трамвае, бегать на пруд. Чего только еще я не имел права делать!

Все эти ограничения казались несправедливыми, обидными, однако они были неизбежны и поэтому понятны. Но вот зеленый забор!

Его тайна всегда оставалась неразгаданной, непостижимой, вечной. Самые высокорослые прохожие, казалось нам, не могли заглянуть за деревянную стену, самые всезнающие знатоки не знали, что скрыто Там. На всем своем протяжении забор нигде не имел ни одной даже самой крохотной щели, а его нижняя часть, казалось, уходила глубоко в землю, не оставляя никаких вариантов…

Нас было трое мальчишек, живших поблизости. Из всех я был, пожалуй, главным утопистом. Когда мы уставали от своих бурных игр и пристраивались на корточках у забора, прислонившись к нему спиной, я начинал плести небылицы, полные драматизма и фантастики. Я так увлекался, что забывал о присутствии слушателей.

Мое воображение рисовало живописные картины, где причудливым образом переплетались мои «обширные» познания в географии, геологии, ботанике, спелеологии.

Я видел себя впереди разведывательного отряда, который после долгих поисков нашел потайной лаз в ракитовом кустарнике, росшем возле забора. Пробравшись сквозь кусты, мы открывали люк и спускались по крутой каменной лестнице в подземелье. Конечно же, я шел впереди. В одной руке у меня был яркий электрический фонарь, как у шахтеров, в другой — автоматическое скорострельное ружье. Спустившись по лестнице вниз, мы оказывались в начале узкого сырого длинного хода, который вел Туда.

Мой лучший друг тех времен, Вольтик, тоже был мечтателем и фантазером. Однако в отличие от меня он в своих представлениях был технократом и видел мир одетым в легированную сталь, алюминий, бетон. Вольтикин путь Туда начинался с оптических и прочих приборов. Его перископы, установленные в специальном бронированном блиндаже, демонстрировали нам яркие расцвеченные всеми красками картины. На большом зеленом поле сверкали в солнечных лучах белоснежные скаты диковинных самолетов и вертолетов. Они были похожи на огромные крылатые ракеты с серебристыми носами-пиками, от которых в разные стороны расходились радужные круги. Это была страна крепостей с батареями дальнобойных орудий и торпедных аппаратов, это было государство ракетных установок, подводных лодок и электронных микроскопов.

Третьим фантазером был Вовка, большеголовый вертлявый мальчишка, который считался у нас большим «воображалой».

Однако его выдумки были вовсе не романтичными. Он был прагматиком и отличался деловым и суетливым характером. Он вечно что-нибудь придумывал, куда-то спешил, всегда был занят. Понаслушавшись наших сказок, он говорил:

— Эй, вы, братья Гримм, ладно вам завирать, давайте дело делать. Женька, самый сильный, пусть станет внизу, Вольтик сядет ему на шею, а я влезу Вольтику на плечи и достану до самого верха.

С этой программой действий Вовка носился довольно долго, однако идея медленно «овладевала массами». Нам трудно было переключиться на конкретное дело, которое, как мы подсознательно чувствовали, приземлит Мечту или даже убьет ее.

И все-таки любопытство оказалось сильнее. Стоял теплый июньский вечер, солнце уже шло на посадку, и мы под защитой ракитовых кустов готовили свою экспедицию. После долгих и ожесточенных споров было условлено, что операция проводится три раза с таким расчетом, чтобы каждый участник мог заглянуть Туда. Вовка, как инициатор всей затеи, выторговал, конечно, себе первый «заход».

Бывают в жизни такие острые, хотя и кратковременные ощущения, которые не забываются никогда. Мне кажется, я и сейчас ощущаю, как впиваются мне в спину Вольтикины сандалии, как больно сжимают шею его грязные, покрытые ссадинами колени. Я не помню, чтобы когда-нибудь позже мне приходилось испытывать такую сильную физическую нагрузку, хотя не раз приходилось поднимать куда более тяжелые вещи.