Зелёный туман - [3]

 – И бутылку водки.

 Снова прощупал меня взглядом таксист. Потом молча достал из-под сиденья бутылку. Сунул её мне: "Иди".

 Ну, я и пошёл с пустотой в голове, вздрагивая, озираясь и оглядываясь. Короче, на автопилоте. И вошёл наконец в здорово изменившийся с моего сегодняшнего утра Московский вокзал.

 Вот так так… А собеседник-то мой, оказывается, завёрнутый.

 Я не знал, как на его рассказ реагировать, единственное что вспомнилось из советов по общению с сумасшедшими – во всём с ними соглашаться, тогда, может, и прокатит.

 – А какая разница, – вдруг сказал банкир, – сумасшедший я или нет, если от моего рассказа сегодняшняя рыбалка становится менее скучной? Не веришь – прими за сказку!

 Н-да, Владимир Сергеевич снова прочитал мои мысли как открытые. Я, понятно, не знал что сказать.

 – Знаете что, – продолжил этот странный человек, – я пойду проверю свои снасти, хотя, я думаю, сегодня это бестолку, а вы пока подумайте. Если боитесь, что я на вас брошусь и покусаю, то так и скажите, и я пойду домой, без обид: всё равно сегодня не клюёт. А если хотите скоротать вечерок за фантазией экспромтом, оставайтесь.

 И он, поднявшись, действительно, занялся своими полудонками.

 Из задумчивости меня вывел резкий звон колокольчика: клевало! Я вытащил обычного для Москва-реки окунька грамм на пятьдесят, отправил его в садок, перезакинул снасть.

 – С почином! – поздравил меня Владимир Сергеевич. – Ну так как?

 Я пожал плечами и сел на свой стульчик.

 – Продолжайте.

 – Ну и хорошо, – кивнул банкир и, закурив очередную сигарету, продолжил.

 – В общем, вошёл я в такой знакомый и такой новый для меня Московский вокзал. Странный, надо признаться, был вид вокзала, не окружённого бесчисленными ныне ларьками.

 Несмотря на эту странную пустоту в голове – незаполненность мыслями, кое-что в ней всё же думалось, а одна мысль доминировала, как будто в ней было спасение: обратно в Москву! Человека вообще тянет в тяжёлый момент в привычные места, он думает, что там легче ситуацию разрулить будет. И часто бывает прав. Самовнушение, что ли, не знаю.

 Когда подходил к кассам, ещё одна мысль пронзила: а как я билет по своему паспорту из будущего буду брать? Но тут же отошла: я вдруг вспомнил из будущего ("вспомнил будущее" – какая фраза, а?), что в прошлом, то есть моём теперешнем настоящем, никаких паспортов для покупки билетов не требовалось и, осмелев, спокойно взял на ближайший поезд купейный билет до столицы. На маленьком коричневом картонном билете (последний раз я видел такие глубоко в детстве) стояла дата: 5 марта 1957 года. Ну, теперь я точно знал, где нахожусь, и не скажу, чтобы это знание меня сильно обрадовало: оставались ещё ровно пятнадцать лет и два месяца до моего рождения.

 Да, уважаемый Сергей Степанович, считающий меня за психа, я приехал в Петербург 1997 года в неполных двадцать пять лет, а уезжал обратно в том же возрасте, но только – вот беда – за пятнадцать лет до того, как родился. Как там в песне поётся? "Я стремился, я стремился в Петербург, а приехал, а приехал в Ленинград". А вы, наверное, думали, с какого перепугу этот старый крендель водит баб на съёмную квартиру и, как молодой, по командировкам шпарит. А я и был тогда молодой.

 Всё оставшееся до отправления поезда время я, стиснув голову и стараясь стиснуть ещё и пустоту, которой она была наполнена, сидел в зале ожидания (залы ожидания тогда, кстати, были бесплатными, – помните?) с единственной мыслью, бродящей в этом вакууме: не сойти с ума. Хотя, мне казалось, сходить пока было не с чего. Наконец, собрав всю силу воли в кулак, я погрузился в поезд.

 Сосед мой по купе – типичный питерский интеллигент – по доброй пассажирской привычке, несмотря на поздноту, выложил на столик газетный свёрток с едой. Я выставил свою водку, благо выпить мне было за что – за прошлое своё, точнее, за будущее. Водка, кстати, была "Столичная" – хоть что-то в прошлом знакомое из… прошлого. Моего прошлого.

 Вошли ещё две женщины, судя по всему, мама лет сорока пяти с дочерью.

 – Не откажитесь? – спросил я у всех.

 – Да что вы, – сказал сосед, – с удовольствием. Ваша водка – моя закуска.

 Женщины от водки отказались, ограничились чаем, который проводница в строгой синей форме принесла в изящных светлых подстаканниках, в середине каждого из которых в белом пластмассовом овале красовался серебристый крейсер "Аврора".

 Интеллигент развернул газетный свёрток, и уголок газеты услужливо вполз в поле моего зрения, ещё раз напомнив, где я нахожусь: "Ленинградская правда", 4 марта, понедельник, 1957 год. А сегодня, значит, вторник, 5 марта 1957 года, годовщина смерти Сталина и моего нового дня рождения. Романтика!

 Мы выпили с соседом по чайному стакану под стук колёс медленно набиравшего ход поезда.

 Н-да, вот так вот, в первый раз в жизни я ехал в поезде, влекомом настоящим паровозом, – с ума сойти! В Москву. Только весь вопрос – к кому?

 Темнело. Сосед замолчал, мрачно и грустно всматриваясь в противоположный берег.

 – Пора сматывать удочки, – сказал наконец он и, поднявшись, кивнул: – До встречи!

 После чего, не глядя друг на друга, мы собрали снасти. Я долго провозился с последней закидушкой, снимая с неё малявку-бычка, умудрившегося втихаря заглотать крючок до самого хвоста, и когда наконец, покончив с этим отвратительным занятием, обернулся, мой странный сосед по рыбалке уже растворился в темноте.