Зеленый рыцарь. Легенды Зачарованного Леса - [75]

Не знаю, как рассказать об этом. Даже не уверена, что это произошло на самом деле. Но если нет, как тогда все объяснить?

Я очень осторожно отношусь к тому, что пью на рейве. Если пиво из бутылки, то слежу, чтобы открывали ее при мне, и не выпускаю бутылку из вида. Если бочковое, то наблюдаю за стаканом, пока он не окажется у меня в руках. И потом тоже не свожу с него глаз. Никаких крепких напитков – бутылка слишком долго остается открытой. Я уже упоминала о своей избирательной глупости? Что ж, никогда не знаешь, когда кто-нибудь решит поделиться с тобой просветлением.

Я специально об этом пишу, чтобы никто ничего такого не подумал. Правда, я и сама так думаю – даже зная, что это неправда. Может, я просто слишком много выпила и пропустила момент, когда попрощалась со здравым смыслом – съела предложенный кекс или отпила из чьей-то бутылки. Но я бы так не сделала. Я очень осторожна.

Отлично, теперь я плачу. Слезы щиплют глаза, и мне становится так жалко себя, что я плачу еще сильнее. Глупая, глупая, глупая. Но у меня действительно такое ощущение, будто меня похитили инопланетяне, словно в моей жизни был эпизод, когда я лежала с голой задницей под хирургической лампой и все вокруг пялились на меня, вот только я этого не помню. Вместо этого я помню то, чего совершенно точно не могло произойти.

Нужно будет успокоиться до того, как мама снова зайдет в комнату.

Она отпросилась с работы, чтобы за мной ухаживать. Такого не случалось с тех пор, как я училась в третьем классе. Мама очень серьезно отнеслась к советам медсестры из приемного отделения и теперь внимательно следит, чтобы стакан с «Гаторейдом»[8] все время был полон. Заставляет меня пить, не слушая никаких возражений, а потом снова наливает до краев. По идее, я должна писать как лошадь, но нет! Можете представить степень моего обезвоживания.

Мама зашла в комнату, когда я сидела над листом бумаги. Я сказала, что делаю домашнюю работу, – и мама вышла из себя впервые с тех пор, как все это случилось. «Какая домашняя работа, если у тебя мозги спеклись?!» – вспылила она. Я хорошо запомнила ее слова, потому что мне понравился образ: череп-скороварка, скворчащие мозги – и пар, валящий из ушей.

Мои несчастные мозги несказанно обрадовались бы, полежи я спокойно в кровати. Но если я не выплесну мысли на бумагу, то буду без конца прокручивать их в голове. А так я хоть все разложу по полочкам. Когда мама в очередной раз заглянет ко мне с бутылкой «Гаторейда», она точно отправит меня в постель. Поэтому стоит поторопиться.

Она была так напугана, когда примчалась в больницу.

Вечеринка обещала стать грандиозной. Пока мы туда ехали, я обнимала Боба за талию и – сейчас мне самой противно об этом писать, но из песни слова не выкинешь – думала: «Сегодня он увидит, как я танцую, и западет на меня. И мы будем танцевать вместе, как Красавица и Чудовище, вдвоем, в пустыне, а на рассвете он меня поцелует». Аж мурашки по спине.

Наконец мы добрались до места и обнаружили проход между скал, освещенный воткнутыми в трещины гавайскими факелами. Впереди я чувствовала открытое пространство – как будто звуковой локатор моего тела не регистрировал никаких препятствий. Небо напоминало расшитое блестками черное платье, словно все звезды Вселенной собрались над нами, вытеснив луну куда-то на задворки.

Площадка для танцев была заключена в кольцо трехметровых факелов. За пределами круга царила непроглядная темень: я даже не могла сказать, что там – скалы или пустыня. Стойка ди-джея располагалась в дальнем конце площадки, на которой беспокойно топталось и шумело человек сто, не меньше. Впрочем, из-за неверного света вместо людей я видела в основном причудливо движущиеся части тел.

Едва мы подошли к кругу, как прогремел органный аккорд. На мгновение воцарилась тишина, словно вся тусовка ждала нашего появления.

Боб отправился за пивом; я пошла было за ним, но в переливы органа вплелась пульсация басов, совпавшая с ритмом моего сердца. Я побежала к факелам. Орган сменился песней Принца, которую ди-джей сначала заставил звучать по-новому, а потом оставил в покое.

Я отдалась музыке. Через минуту я уже вспотела, как свинья, а ди-джей принялся миксовать Принца и «Рамоунз»[9]. Кто-то рядом засмеялся, словно он удачно пошутил.

После этого ди-джей запустил Моби, и я танцевала до тех пор, пока ноги не начали подкашиваться. Тогда я нашла бочки с пивом и нацедила большой пластиковый стакан. Кислое, разбавленное, после танцев пиво казалось холодным лимонадом, и я осушила стакан до последней капли.

Мне приятно вспоминать, как начиналась та ночь. Я была бы рада написать только о танцах, пиве и потрясающих вещах, что видела в круге. А я видела там кое-что действительно потрясающее: женщину, которая наклеила стразы на руки, лицо и грудь, превратив свое тело в живое созвездие; парня, который вымазал ладони в содержимом светящихся палочек и рисовал в воздухе огненные узоры… Еще я заметила группу людей, которые нацепили маски из листьев и перьев. Когда свет факелов отражался в их глазах, в голову невольно лезли мысли о затаившихся в кустах койотах. Присмотревшись к их одежде, я поняла, что они приехали из Лос-Анджелеса.