Зеленый поезд - [35]
Снова явились белые звезды. Одна за другой, через равные промежутки времени. Звезд было девять…
«Тройка в квадрате!» — подумал Глеб.
Кроме Казуры, все были заняты в этот момент, и обмен мнениями, естественно, откладывался. На устрашающе высокой ноте звенели эритроны, вразноголосицу трещали цикадами зуммеры стартовых служб. Два коротких гудка — сигнал зарождения мощного импульса преобразования энергии, начало большого цикла. Возросла искусственная тяжесть, и прежде всего эту возросшую тяжесть уловили руки операторов — стало труднее работать на пультах.
Туманов, Квета и Гога ассистировали сегодня на редкость согласованно, Глеб обобщал усилия операторов, создавая сложную, но жизнеспособную, точную схему эр-позитации на основе заданного режима. Наконец последний аккорд — ТР-запуск по созданной схеме проконтролируют автоматы. Глеб откинулся в кресле, опустил свинцово-тяжелые руки на подлокотники.
Он почти физически ощущал, как под давлением стихии космических сил, разбуженных в камере транспозитации, неотвратимо прогибается пространство… Там, в этой камере, довольно быстро возникает нечто, называемое для удобства «гиперпространственным туннелем». Трудновообразимое нечто, скрытое для непосредственного восприятия абстрактной формой громоздких математических уравнений… Но все идет как надо, все идет хорошо. Если, конечно, не слишком тревожить себя феноменом белых звезд и смутным, нехорошим предчувствием. Скорее бы последняя команда: «Пуск!»
— Я прав, — нарушил молчание Гога. — Звезд было девять.
— Три, потом девять, — добавил Глеб. — Поздравляю. Мы открыли способ гиперпространственной видеосвязи.
— Тройка в квадрате… — пробормотал Туманов. — Это сигнал. И если это сигнал не с «Дипстара», я отказываюсь понимать…
— Нет, — сказал Глеб. — Это сигнал не с «Дипстара». Это скорее…
Глеб встретился глазами с Калантаровым, умолк.
Нехорошее предчувствие мгновенно уступило место ясному ощущению чего-то непоправимого. У шефа было незнакомое и страшноватое лицо, глаза ввалились, подбородок окаменел. Огни индикаторов пульта освещали это лицо быстро переменными волнами оранжевого и пронзительно-голубого сияния.
— Это не видеосвязь, — жестко сказал Калантаров. — Вернее, не только видеосвязь. Это единственно мыслимый способ сверхдальней фокусировки эр-поля. И понял я это слишком поздно…
Он опустился в кресло.
— Если бы мог, я отменил бы транспозитацию.
Глеб подался вперед и замер, задержанный привязными ремнями.
— Почему нельзя отменить транспозитацию? — спросил Казура.
— Потому что высвободившаяся внутри защитного контура энергия превратит астероид в металлическую пыль, — пристально глядя на Калантарова, пояснил Гога. Он тоже почуял неладное.
Однако из шестерых присутствующих лишь Калантаров и Глеб были встревожены по-настоящему. Волны голубого огня захлестывали оранжевое сияние, звуковые сигнализаторы синхротаймеров отсчитывали последние секунды большого цикла. Калантаров и Глеб с непонятным для остальных напряжением ожидали момент включения стартовой тяги. Смотрели друг другу в глаза и, оцепенев от страха за людей, стоящих в камере на когертонах, ждали развязки. И ничего не могли изменить. «Неужели ничего нельзя придумать, шеф?!» Калантаров опустил глаза. Нет, конечно. Три ТР-установки — «Зенит», «Дипстар» и чужая — работают в одном режиме. И всему виной карандаш, упущенный Кветой в блок эритронов. Вернее, его изображение, которым быстро воспользовались чужаки для точной фокусировки эр-поля. Слишком точной, судя по четкости изображения ответного сигнала — белых звезд!..
Глеб лихорадочно перебирал в уме возможные последствия ТР-запуска. Очень мешала уверенность в том, что шеф вот так же лихорадочно пытается найти какойто выход. И не находит… И может быть, не найдет.
Из шестерых сейчас только двое могли попытаться найти какой-нибудь выход. Впрочем, из пятерых — Казура не в счет. «Коллектив сужается и расширяется, шеф, коллектив пульсирует. Сейчас наш коллектив в состоянии коллапса. Я и вы, вы и я — всего двое, и на нас вся надежда. Думайте, шеф, думайте!..»
— Принимаем вызов, — сказал Калантаров. — Иного выхода нет. Пуск!
Иного выхода нет… Перед глазами возникло видение: монополярно вывернутый Клаус. Глеб взял аккорд, высвобождая энергию для стартовой тяги. Завыла сирена.
Голубые огни индикаторов пульта дрогнули и стали постепенно угасать, уступая место оранжевым. До боли в пальцах Глеб вцепился в подлокотники кресла. Всю жизнь мечтать о звездной транспозитации, и теперь, когда судьба мимоходом небрежно швыряет в руки эту фантастическую возможность, цепенеть от ужаса, бессильно ожидая катастрофы! Миры на ладонях…
Чудовищный толчок. Светильник под куполом съежился и угас, и словно раздвинулись в куполе вертикальные узкие заслонки, брызнув в затемненную диспетчерскую мертвенно-голубоватым светом. Глеб машинально поправил сползшие привязные ремни. Бледно светящийся мениск пульсировал. На первый взгляд пульсация была нормальной. Щелкали синхротаймеры, эритронов не было слышно — их надоедливый звон нормально сместился в диапазон ультразвуковых частот. Оранжевое пламя индикаторов тускнело. Через девять-десять секунд все будет ясно…
В новую книгу В. Колупаева вошли повесть «Качели Отшельника», об освоении людьми планеты иной солнечной системы, о научном эксперименте, который приводит к неожиданным последствиям, о мужестве и стойкости людей в освоении внеземных миров, и рассказы о космосе, о путешествиях во времени. Художник Г. Перкель. СОДЕРЖАНИЕ: «Билет в детство» «Оборотная сторона» «На дворе двадцатый век» «Город мой» «Самый большой дом» «Качели Отшельника».
В книгу включены рассказы и повести сибирского фантаста, посвященные психологии научного поиска, социальным последствиям научных открытий. Художники Галина Бойко и Игорь Шалито.
Виктор Дмитриевич Колупаев (1936—1999) — автор поистине удивительный. Удивителен его творческий путь: спустя всего год. после первой публикации («Билет в детство», 1969) он становится профессиональным писателем — явление, неординарное для советской литературы вообще, а уж для фантастики — тем более. Удивительно его творчество — абсолютное большинство произведений Колупаева представляют собой «странную городскую прозу» или же — лиричную фэнтези. Жанры, мягко говоря, нетипичные для советской фантастической литературы. В книгу, которую вы держите в.
Корабль «Прометей» летит в глубинах космоса. Его экипаж, который тоскует по Земле, открыл новое явление: во время выхода в космос, стоит представить себе Землю, как тут же на неё переносишься. Космонавты стали всё чаще и чаще посещать свои семьи, и наконец, перестали возвращаться на корабль. Но продолжать полёт тоже надо.
Разведкрейсер «Толстяк» с планеты Тола обнаружил в глубинах космоса планету Земля и намерен её захватить. А земляне и не думают обороняться. Но как только по земному кораблю был нанесён первый удар, вмиг замолчали все земные станции, повысился радиофон Светила, а планета стала «безвидна и пуста». И куда только все подевались?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Археолог Семён Карпов ищет сокровища атанов — древнего народа, обладавшего высокой культурой и исчезнувшего несколько тысячелетий тому назад. Путь к сокровищу тесно связан с нелогичной математикой атанов, в которой 2+2 в одном случае равняется четырём, в другом — семи, а в третьем — одному. Но только она может указать, где укрыто сокровище в лабиринте пещер.
На очень похожей на Землю планете космолингвист встретил множество человекоподобных аборигенов. Аборигены очень шумны и любопытны. Они тут же принялись раскручивать и развинчивать корабль, бегать вокруг, кидаться палками и камнями. А один из аборигенов лингвисту кого-то напоминал…
Американцы говорят: «Лучше быть богатым, но здоровым, чем бедным, но больным». Обычно так оно и бывает, но порой природа любит пошутить, и тогда нищета и многочисленные хвори могут спасти человека от болезни неизлечимой, безусловно смертельной для того, кто ещё недавно был богат и здоров.
Неизлечимо больной ученый долгое время работал над проблемой секрета вдохновения. Идея, толкнувшая его на этот путь, такова: «Почему в определенные моменты времени, иногда самые не гениальные люди, вдруг, совершают самые непостижимые открытия?». В процессе фанатичной работы над этой темой от него ушла жена, многие его коллеги подсмеивались над ним, а сам он загробил свое здоровье. С его больным сердцем при таком темпе жить ему осталось всего пару месяцев.
У Андрея перебит позвоночник, он лежит в больнице и жизнь в его теле поддерживает только электромагнитный модулятор. Но какую программу модуляции подобрать для его организма? Сам же больной просит спеть ему песню.
Несмышленыши с далёкой планеты только начали свое восхождение по лестнице разума. Они уже не животные, но ещё и не разумные существа. Земляне выстроили для них Дворец изобретений человечества. В его стены вмурованы блоки с записями о величайших открытиях. Но что-то земляне забыли…