Зеленый подъезд - [7]

– Если вам нужно мое заявление о выходе из пионеров, оно ляжет к вам на стол ровно через три минуты! – заявила я и перестала носить в школу сменку. Вид грязных замусоленных мешков с ботами меня давно бесил.

– Мы перестанем пускать тебя в школу! – пугали меня. Но пускать не перестали. И вообще, как-то через пару месяцев попривыкли и оставили в покое.

Училась я хорошо, не скандалила. Только по истории отечества получила трояк, так как имела наглость выдавать в эфир новый взгляд на эту самую историю.

– Что ты можешь знать об истории! Ты глупая, невоспитанная хамка! – проорал мне в ухо старый сморщенный коммунист-историк после моего заявления о репрессиях.

Я обозлилась и на следующий урок приволокла доклад на тему «Страшные последствия октябрьского переворота».

– Не сметь порочить Великую Октябрьскую социалистическую революцию! – озверел учитель.

Наверное, то, что я делала, можно назвать жестоким. Но я была так молода, мне так нравилось все новое, что окружило меня со всех сторон.

– Поставьте мне «три» и избавьте себя от необходимости видеть мое хамское лицо, – предложила я ему.

Он согласился на свою голову, так как вслед за мной на его устаревшие уроки перестал ходить весь класс. Получился страшный скандал, в котором закономерно обвинили меня.

– Да наплевать, – отмахнулась я от записей в дневнике. Мнение родителей относительно происходящего в школе интересовало меня меньше всего. Больше всего мне нравилось гулять. Не просто шляться по окрестностям родного района, выискивая компании, и, замирая от страха, докуривать бычки. Я хотела слушать, о чем мне расскажет старая Москва, что я почувствую, заглядывая в окна особнячков в центре города. Я могла часами смотреть, как падает снег на дворик какого-то непереводимого посольства неподалеку от Плющихи. Я рассказывала себе сказки о мире и любви, тысячи сказок о тысяче миров. Тысяча мужчин любила меня. Сотни преград я переступала, одерживала сотни побед... Каждый день я разыгрывала новый спектакль. Я жила в этих особняках, я писала картины, глядя на арбатский вернисаж. Я влюблялась, и влюблялись в меня.

– Алиса, почему ты постоянно получаешь такие жуткие замечания? – расстраивалась мама. Она как-то привыкла, что учеба дочери течет сама собой, не напрягая никого вокруг.

– Они ко мне придираются.

– Еще бы, если ты позволяешь себе ходить в школу в таком виде.

– В каком?

– Как побирушка с помойки.

– Сама ты с помойки. Не трогай меня. Оставь меня в покое! – Вообще, в то время слова «отстаньте от меня» я адресовала всем. Лучше всего мне было абсолютно одной. В кармане – проездной, в рюкзачке – хлеб и бутылка с холодным чаем, и полная свобода передвижения. Я выбирала на карте метро станцию – каждый день разную – и ехала туда. Зачем?

– Где ты сегодня была?

– На Измайловской.

– Почему там?

– Там красиво. Все новое. – Именно это и было самым захватывающим. Бродить по неизвестным улицам, смотреть на новые дома, заглядывать в окна. Всматриваться в лица людей. Где-то там среди них так же ходит ОН. Ходит и смотрит, нет ли в толпе меня.

– Сколько можно мечтать? Алиса, у меня есть знакомая, она может организовать тебе выбор профессии с помощью ЭВМ. – Это что-то новое. Мама обеспокоилась моим будущим.

– А зачем мне это?

– Ты что, так хорошо уверена, кем хочешь стать? Только не говори, что врачом. Ты совершенно ничего не желаешь делать.

– А что надо делать, по-твоему?

– Ходить на курсы, хорошо учиться, интересоваться.

– Я интересуюсь.

– Да чем?

– Всем. – Разве она может понять, что у меня другие, гораздо более важные дела? Они все – разве они могут хоть что-то про меня понимать?

– А что, ты считаешь, что тебе все выложат на блюдечке?

– Почему нет?

– Но только не мы с отцом. Пока ты живешь на наши деньги, ты обязана нас слушаться.

– Да ничего я вам не обязана, – возмущалась я. – Как я могу жить, думая только о том, что я всем обязана?

– Да как ты смеешь, противная девка! – переходила на ультразвук мамаша. Они с отцом теряли связь друг с другом по мере потери связи со мной. Оказалось, что ничего общего, кроме меня, у них нет. Еще был брат, но он уже не мог ничем поспособствовать трещащему по швам родительскому браку. Мой зловредный братец оттарабанивал срок во флоте, чему я немало радовалась. Я же не желала иметь близких сношений с родителями. Так между ними поселились скандалы.

– Это ты виновата, что она выросла такой!

– Да девочка просто страдает из-за твоего отцовского невнимания!

– Ага, а ты как мать ей много внимания уделяешь?

– Ну уж не оскорбляю, как ты!

Дальше они переходили на личности друг друга и потом неделями разговаривали через меня.

– Скажи матери, что в воскресенье придет сантехник.

– Передай отцу, что нужно заплатить за электричество.

– Спроси у матери, будет ли в этом доме ужин.

Или так:

– Ты вся в мать, такая же свинья! Ты посмотри, что у тебя в комнате делается. Ты когда последний раз пыль протирала? В прошлом году? Пока не наведешь здесь идеальный порядок, никуда не пойдешь.

– Ты вся в отца! Как ты смеешь мне хамить! Быстро убери за собой посуду! Только жрать все способны, а помыть тарелку – никто!

Крики, крики, крики.