Зеленый папа - [89]

Но сейчас он идет вместе с ними и за них. Его сабля направлена в другую сторону распаленною людской массой, неодолимым натиском оборванных и босых, народом-тружеником, требующим земли, — и он приказывает повернуть оружие против тех, кого охранял вчера.

Лейтенант свесил во сне руки из гамака, стараясь схватить что-то, только бы не пустоту.

Взмахи рук. Их притягивал свет керосиновой лампы. Еще взмах и еще — чуть не задели стекло, как руки слепого, который тянется к свету, ощущая тепло огня. Грохот разбившейся вдребезги лампы его разбудил. Он еще видел свои мятущиеся, словно бабочки, руки. Остановил их, поняв, что опрокинул лампу, и видел только две большие бабочки. Но в одной руке он что-то сжимал. Саблю. Сабля — теперь лишь отрывок сна.

Освободившись на вечер, лейтенант отправился в деревню. Жали ботинки. Побаливала голова.

В дверях своего кабачка, лицом к площади стоял Пьедрасанта. Рубаха и брюки белые, волосы взлохмачены. Он обратился к прохожему:

— Вы не думайте, что я вас подлавливаю. Просто увидел издалека, и захотелось пригласить на кружечку пива.

— Сегодня я свободен от службы и вышел погулять… — Щетка усов лоснила при разговоре кончик приплюснутого носа и верхнюю губу.

— Я так и подумал, когда увидел вас в гражданском.

— Ну как тут дела?

— Ничего.

— Ничего хорошего… или вправду ничего?

— А сеньор комендант жив-здоров? Как его ревматизм?

— Мучается…

— Жил здесь раньше один знахарь — чудеса творил с больными, но теперь переехал на другой берег. Да, кстати, лейтенант, на том побережье, говорят, заварухой пахнет.

— Только у вас тут и выпьешь холодного пивка.

— Специально охлаждаю. Так вот, лейтенант, я говорю, свара будто бы затевается у нас с соседями из-за пограничной линии.

— Говорят… — ответил лейтенант, лишь теперь понявший смысл загадочных намеков своего начальника.

— А если будет война, все пойдет прахом. Без войны-то еле держимся. Денег-то вроде много, но что творится! Такие заведения, как мое, не пустуют. «Тропикальтанера» швыряет тысячи долларов своим работникам. Но, как по волшебству, когда приходит время расплачиваться, у людей ни песо не остается, будто подчистую выметено. Похоже, что с одной стороны мы доим золотого тельца, а с другой — мощным насосом все это из нас выкачивают.

— И с Японией война не за горами… — сказал офицер, вызывая Пьедрасанту на откровенность.

— Война с Японией! Едва ли. Главная опасность — это столкновение с нашими соседями. Они уже мобилизацию объявили. Людские и продовольственные ресурсы собирают. Паршивое дело. Не хватает только, чтобы и у нас народ призвали, тогда прощай доходы! Впрочем, обо всем этом сейчас еще помалкивают. Люди прячутся по углам… и правильно делают. Боятся, что их схватят и пошлют на убой. Бедняги солдатики, только и шлют их на убой.

— Вечные беспорядки…

— Пограничный конфликт. Так пишут в газетах. Соседи будто бы хотят передвинуть в глубь нашей территории границу, проходящую по вершине горы… Странно, что об этом заговорили вдруг ни с того ни с сего и в такой воинственной форме… Конечно, и между братьями из-за пустяка дело может до драки дойти, если начинать с ругани…

— Наш долг, Пьедрасанта, умереть за родину. Я тут же попрошу послать меня на фронт. Мне осточертело побережье, и кашель одолевает, а на войне, того и гляди, пару повышений получишь. Вернусь капитаном.

— Да, если с калеками столкнетесь, а так ведь, знаете, — зуб за зуб, они тоже зевать не будут, когда пороха нанюхаются… Выпьем-ка еще по стаканчику пива!

— Я ведь впервые вас угощаю, приятель. Солдату положена тройная порция, а мы пьем только по второму.

— Тогда третий — мой…

— Люди всегда могут договориться. Ладно, третий ваш. Не мешало бы и им тоже посоветоваться со мной и с вами, чтобы уладить пограничный вопрос без войны.

— А как же мое повышение?

— Ну, вам приносит выгоду война, а нам — мирное время.

— Мое почтение! Разве вы не наживаетесь в голодные времена? За ваше здоровье! Пью, не дожидаясь, пока у вас осядет пена.

— А я бы советовал вам сбрить усы, они только щекочут губы и мужское тщеславие…

— Вы индюку советуйте маис клевать, меня учить нечего. И с усами и без них я себе цену знаю; не таков я, чтоб обиду спустить!

— Не лучше ли… еще по стаканчику пропустить?

— Хм, хозяина надо слушаться, но за этот плачу я!

Пьедрасанта наполнил стаканы. Янтарная жидкость разматывалась холодным пенистым клубком. Поставив стаканы на стойку, он сказал:

— Я забыл поздравить вас с вашими миллионерами…

— Молчите лучше, хлопот с ними сколько было! К счастью, выкатились. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, не то вернутся. Ну и намаялись мы! Больше всего их бабы осаждали. Как саранча на них набросились, и не шлюхи какие-нибудь, нет, — честные женщины. А за деньги и наблудить готовы. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, тошно становится. Нечего думать об этих горемыках, которые теперь со своим богатством еще больше горя хлебнут. Это неудачная распродажа земель их спугнула, а то бы они тут еще покуролесили.

— Знаете, кто приобрел земли?

— Ведать не ведаю…

— Лино Лусеро, их бывший компаньон…

— Он мне нравится, — сказал офицер, устремляя ореховые глаза на Пьедрасанту: а ты, мол, какого мнения?