Зеленые ворота - [22]

Потери французского Западного флота составили шесть кораблей, из них два линейных галеона. Как позже оказалось, испанский эскорт, высланный адмиралом Торресом навстречу конвою, плывшему из Сан Себастьяна, потопил неподалеку от Аркахона ещё три французских корсарских парусника, не заполучив правда транспортных судов, которые те успели поджечь.

Генрих IV выехал с «малым двором» на короткий отдых в наследственное королевство Беарн. В тамошних лесах он собирался поохотиться на оленей и дичь, а потом по совету Дю Плесси-Морнея навестить своих верных гугенотов в Бордо и ЛаРошели, чтобы убедить их, что нисколько не забыл про их заслуги, хотя формально и короновался как верный сын римско-католической церкви.

Он хотел, чтобы эта поездка обошлась без особого шума, поскольку и так уже фанатичные пасквилянты старались повсеместно распространить мнение, что акт коронации в Сен-Дени был только ловким обманом. Но с другой стороны приходилось считаться с миллионами приверженцев Кальвина, которые до сих пор напрасно ожидали обещанного уравнивания в правах с католиками. Он хотел успокоить их и потихоньку заверить, что готовит эдикт, властью которого вскоре будет дарована полная свобода совести и вероисповеданий.

По этой причине двор — или скорее королевская свита — состояла почти исключительно из мужчин; даже мадам д'Эстре пришлось на этот раз остаться дома.

Кроме неизменного д'Арманьяка короля сопровождали: приятель и наперсник, губернатор острова Олерон, Теодор Агриппа д'Обиньи, Максимилиан де Бетюн и ещё несколько десятков дворян и придворных, и среди них граф Оливье де Бланкфор. Последний не принадлежал к ближнему кругу придворных, но оказался там случайно, прибыв в Париж в тот момент, когда Генрих IV готовился к отъезду.

Граф намеревался претендовать на издавна вакантный пост губернатора Перигора и потому счел, что лучше будет присоединиться к королевской свите, тем более рассчитывая на известную поддержку суперинтенданта финансов, дальнего своего кузена, мсье де Бетюна.

Когда небольшой обоз задержался в Лиможе, чтобы по дороге посетить недавно введенные в действие суконные мануфактуры, фабрики стекла и эмалей, к мсье де Бетюну прибыли два гонца, поначалу отправленные в Париж — один от адмирала де Клиссона, другой — от командора де Турвиля. Оба гнали во весь опор, везя два разных донесения, которые суперинтендант финансов прочитал с одинаковым интересом, снабдил более или менее остроумными комментариями и вручил королю.

— Есть кое-какие новости, Ваше величество, — сказал он, искоса поглядывая на Агриппу, — которые д'Обиньи с врожденной скромностью утаивает от вас и всех нас. Было бы справедливо, чтобы именно он столь любезно прочел их вслух.

Теодор д'Обиньи смешался, хоть совесть у него была чиста. Король смотрел на него с удовольствием и любопытством, де Бетюн — с деланной серьезностью, д'Арманьяк — выжидающе, мсье де Бланкфор — подозрительно.

— Мне нечего скрывать, — д'Обиньи запнулся, — разве что…О чем речь? — спросил он, обращаясь прямо к разнаряженному Максимилиану, который опустил взгляд и казалось был поглощен расправлянием кружев на рукавах своего атласного камзола.

Де Бетюн прикинулся удивленным.

— Ну разумеется о вашем губернаторстве! — ответил он с легким недоумением. — Кто, как не губернатор д'Олерона обязан знать, что происходит — или точнее что произошло у его острова.

Д'Обиньи тут же успокоился; он не успел ещё формально занять свой пост и, кстати, не намеревался посвятить ему себя целиком, а остров д'Олерон знал только по названию. Стало ясно, что на этот раз де Бетюн отнюдь не намерен ему повредить, а всего лишь шутит.

Не любил он его шуток, как не любил и самого Максимилиана, выскочку с повадками мелкого купчика из предместий, который добивался все больших симпатий Генриха. Но исключительно по этой самой причине теперь приходилось подыгрывать его плоским шуткам; короля они явно развлекали…

Он начал читать рапорт Августа де Клиссона, подчеркивая его патетический слог и опуская комментарии, приписанные де Бетюном.

« — Он ехиден, но не слишком остроумен, — думал д'Обиньи. Умеет всего лишь ставить точки над» и «, и не всегда там, где нужно».

Сам он делал это гораздо лучше, пользуясь исключительно жестами и мимикой, прекрасно подражая адмиралу.

Король громко смеялся, а граф де Бланкфор вторил ему ещё громче, хоть и не понимал, в чем тут соль.

Только когда Агриппа перешел к донесению командора де Турвиля, Генрих стал серьезен и слушал с неподдельным интересом, но под конец снова усмехнулся, и глаза его сверкнули.

— Я должен видеть вашего Мартена, — сказал он мсье де Бетюну. — Это от него я получил шпагу, предназначавшуюся Филипу II?

— Тот самый, — кивнул де Бетюн. — Капитан самого быстрого корабля, о котором я слышал. На него в самом деле стоит взглянуть. У него на мачтах не меньше пяти рей и с попутным ветром он делает до пятнадцати узлов.

— Я скорее предпочел бы взглянуть в глазки той испанской или португальской красотки, о которой даже почтенный старик де Турвиль вспоминает с таким уважением, — заметил Генрих.

Мсье де Бланкфор кашлянул и выступил вперед.